— Да, вы живы, — согласно кивнул врач. — Все позади, рука на месте. Поболит и перестанет. Поменьше резких движений. В 1945 году со мной случилось то же самое, — доктор засмеялся. — В мае входили в Прагу, я был тогда молодым лейтенантом. Пехота передвигалась на броне. Решил покрасоваться перед молодыми чешками, лихо так спрыгнул, колесом прошел… В общем, та же история. Выл от боли, девчонки смеялись, одна отвела меня к тамошнему «земскому» доктору. Так дернул, зараза, чуть очередь в него из ППШ не выпустил… Потом извинялся, благодарил. Солдаты смеялись. Что бы не повеселиться над молодым лейтенантом?

— Воевали, Иван Денисович? — Павел облегченно выдохнул. Самочувствие улучшалось.

— Говорю же, совсем недолго, молодой еще был. В январе 1945-го выпустился с ускоренных офицерских курсов — и сразу в действующую армию. Война уже к концу подходила, убить не успели… Клара Георгиевна, будьте любезны, наложите пациенту повязку. Пусть попьет пару дней обезболивающее. И давайте без геройства, товарищ Болдин, а то неугомонный вы какой-то, право слово. Скажите Константину Юрьевичу, что сегодня его ждут в шесть вечера в процедурном кабинете, пусть не опаздывает. А то он не самый, мягко говоря, дисциплинированный пациент. Всего доброго, уважаемый. Мавр, как говорится, сделал свое дело… — доктор посмотрел на часы.

— Спасибо вам, Иван Денисович… — но тот лишь отмахнулся, удаляясь по коридору.

— Ты куда пропал?

Чекалин всмотрелся в перекошенное лицо, озадаченно почесал ушную раковину. Выслушал печальную историю, посочувствовал. Болдин добрался до своего стола, с наслаждением вытянул ноги. Рука болела меньше, но теперь напоминали о себе «старые раны» — ныли ребра, затрудняя дыхание.

— До свадьбы заживет? — неуверенно предположил Максимов. — Хотя о чем это я, не подумал…

— Долго ждать придется, — согласился Чайкин, поднялся со своего места, подошел, положил перед Болдиным сиреневую купюру. — В долг у тебя брал, возвращаю. Долг, как говорится, платежом красен.

— Правда? Забыл уже…

Чайкин поколебался — может, забрать? Но не стал, горестно вздохнул и отправился на свое место.

— Где Микульчин? — спросил Болдин. Сотрудники дружно пожали плечами.

— Ушел куда-то, позвонили ему, — скупо объяснил Чайкин. — Сам при разговоре не присутствовал, но в дверях столкнулся. Спешили куда-то Константин Юрьевич, сказали, что через час придут. Вы как раз геройствовали, преступника по полям и весям отлавливали.

— Что с преступником?

— Пока не допрашивали, — сказал Максимов. — Привезли в отдел, врач осмотрел, оказал первую помощь — сейчас отдыхает в изоляторе временного содержания.

Распахнулась дверь, вошел майор Ваншенин, нахмуренный, но не злой, впился глазами в Болдина.

— Явились, ваше благородие, осчастливили. И куда нас носило посреди рабочего дня? — Колючие глазки испытующе исследовали подчиненного.

«Алена одна дома, — догадался Павел, — переживает, к ней ведь милиционера не приставишь».

— В больнице он был, — вступился за товарища Чекалин. — Руку вывихнул в схватке с преступником. Посмотрите на него, товарищ майор, он же белее белого.

— Да неужели? — Ваншенин всмотрелся, успокоился. — Ладно, в больнице так в больнице, только на бюллетень не рассчитывай, не время сейчас болеть… Где Микульчин? — он окинул взглядом помещение.

— Сейчас будет, товарищ майор, — быстро сказал Максимов. — Вышел ненадолго по рабочим делам.

— Как появится, сразу ко мне. Задержанного допросили?

— Пока нет, товарищ майор.

— Чего ждем? — Ваншенин опять начинал рассердиться. — Приказа от министра МВД? Так здесь я за него. Колите упыря, колите, сам себя не колет. Чтобы к вечеру признался во всех убийствах — сколько можно возиться с этим делом?

— Вы уверены, Егор Тарасович, что Бугаев — именно тот, кто нам нужен? — осторожно спросил Болдин.

— Не знаю, кто тебе нужен, — резко отозвался Ваншенин, — но нам нужен убийца шести человек, разгуливающий по городу со стилетом! Чем вас не устраивает Бугаев? С Герасимовым собачился? Собачился. Получил по сусалам — оскорбился, пришел ночью и всех зарезал. Скользкий, мутный тип — все сходится. Герасимов был его сообщником, что-то не поделили. До этого прикончил по их общему плану Боброва, Таманского, а заодно Заварзину, а что за план — выясняйте, не мне же выполнять вашу работу! Ты сам подумай, Болдин, разве невиновный угонит грузовик, чтобы уйти от милиции? Явно руки в крови. Увидел, что пришли за ним, в штаны наделал, понял, что не отвертится, и пустился в бега… Давайте, мужики, не ждите Микульчина.

Сомнения не проходили. Теоретически это мог быть Бугаев, но в голове рисовался совсем другой образ. Для совершения массовых жестоких убийств нужны твердость, сила духа, хладнокровие, умение скрывать свои чувства. У Бугаева этого не было. Он конкретно трясся, испытывал животный страх, и это не было игрой. Причастность к убийствам он отрицал категорически. Какие убийства в три часа ночи? — единственное бледное подобие шутки, прозвучавшее из его уст. Человека ломало и корежило. Он неустанно чесался, теребил обручальное кольцо на безымянном пальце. Чекалин вел допрос в отсутствие Микульчина, заполнял протокол, морщился, когда смотрел на истекающего страхом арестанта.

— То есть свою причастность к убийству членов семьи Герасимовых вы, Федор Михайлович, отрицаете категорически?

— Да как вы не понимаете… Говорю же вам, я никого не убивал… — У задержанного от страха зуб на зуб не попадал. — Это чушь, это величайшая глупость… Я вообще крупнее мухи никого не убивал… Тошнит меня от вида крови, голова кружится… Батя в детстве показывал, как курам головы рубить, сунул мне тесак, чтобы тоже попробовал, так я не смог, убежал, он потом позорил меня, говорил, что я не мужчина… А быть мужчиной — это что, уметь убивать?

Павел пристально изучал этого человека, и странная мысль закрадывалась в голову. Переглянувшись с Чекалиным, он передвинул на другой конец стола едва заполненный бланк протокола.

— Распишись в правом нижнем углу, Федор Михайлович. Просто закорючку поставь, и все. По-любому придется.

— Хорошо… — Бугаев подтянул к себе листок, — расписаться-то чем? Ручку дайте…

Павел бросил ему ручку. Тот дернулся, машинально поймал — левой рукой. Сотрудники молчали. Бугаев схватил ручку, начал выводить дрожащими пальцами автограф. Болдин вздохнул — расписывался арестант тоже левой рукой. Убийца шести человек был правшой — эксперт Короленко заявлял это со всей ответственностью.

— Что вы так смотрите? — Бугаев жалобно сморщился. — Дайте закурить, прошу вас…

Павел извлек из кармана пачку «Столичных», перехватил взгляд Чекалина, тот мотнул головой: дескать, много чести, достал свою «Астру» без фильтра, перебросил через стол. Для закрепления, так сказать, материала. Пачку Бугаев не поймал, но ловил левой рукой.

— Да что же вы делаете… — Он чуть не плакал, сполз с табурета на пол, поднял пачку. Ногтями потянул сигарету. Чекалин прогулялся, дал задержанному прикурить, забрал свою «Астру».

— Левша, Федор Михайлович? — спросил Болдин.

— Что? — Бугаев поперхнулся дымом, надрывно закашлялся. — Да, левша,