Шрифт:
Закладка:
Когда сын написал, что прибыл в часть, я наверное впервые с конца семьдесят шестого чуть выдохнула. А потом и Миша приехал. Всего на несколько дней. И я его почти не узнала. И дело не в худобе, и сильно проявившихся морщинах. Взгляд у него стал ледяным. Хотя я не представляла, как можно сравнить с чем-то холодным взгляд карих глаз.
— С нами отец никогда так не сидел, — кивнул в сторону кухни, вышедший ко мне на балкон Игорь, оставив отца и брата вдвоём.
— Игорь, помнишь часы, которые Костя заработал? — спросила я.
— Мам, я не завидую. Я понимаю. — Упёрся подбородком мне в плечо сын. — У всего есть цена. Отец воевал, брат тоже. Они сейчас молчат на одном языке, за знание которого заплатили свою цену. А я… Я трус, мам. Я ведь по этому в училище не пошёл, боялся, что а вдруг, и на войну? А потом, Женьку помнишь, который морпех? Вот на его похоронах и понял, что просто трус. Такой здоровый и такое ничтожество.
— И поэтому запил? — сопоставила я по времени.
Игорь только кивнул.
— Зря молчал, отец бы тебе объяснил. Он сам боялся. Что как его дядя или братья, или как отец будет мучится от последствий ранений. — Обняла я его. — У Перуновых всегда рождается много детей. И в основном сыновья. А родни у твоего отца, кроме младшей сестры и нет. Понимаешь почему?
— Понимаю. Поэтому и сына, если решит по дедовым стопам пойти, буду отговаривать. Если конечно родится сын. — Улыбнулся Игорь.
— Подожди, — подскочила я. — Ира ребёнка ждёт? А ты чего молчишь? Гена, Миша!
Глава 23
В октябре восемьдесят второго вернулся Костя, почти перед самым своим днём рожденья. А через месяц у Игоря родилась дочь. Светловолосая, с чуть рыжеватым отливом и сероглазая. Очень похожая на мою маму и Тосю. Девочку назвали Светой. И мы с Генкой раз в неделю обязательно ехали в город. Дать молодым родителям выдохнуть, а самим вдоволь наиграться с внучкой.
Костя устроился электриком на кирпичный завод в соседнем посёлке. Почти сразу стал задерживаться по вечерам и вдруг неожиданно заявил, что собрался жениться. Девушка вроде обычная, но что-то меня смущало. Да и бегающий по стенам внимательный взгляд будущей невестки мне тоже не понравился.
Родители её приехали по лимиту в шестьдесят седьмом в совхоз по соседству, как раз между частью и двумя заводами, на месте бывших имений одного из владельцев завода, фабриканта Голоба, и барона Бьорка. Кстати две окрестные деревни так и остались с именами бывших владельцев. Приехали не просто так, а как ударники и передовики с Алтая, где поднимали целину. Мать работала на ферме, отец сначала на тракторе в совхозе. Потом ушёл к нам в часть, в отряд вохра. Семья многодетная. А больше и сказать нечего.
Ольга к двадцать одному году уже успела окончить экономический МГУ, что меня насторожило. Попасть туда было ой как не просто, тем более девочке из многодетной семьи. Но словно этого было мало, честолюбивая девушка поступила в горно-технический. И уже после первой практики осталась на работе мастером горно-добывающего цеха. Карьера. Работа грязная, не женская, но должность руководящая и итээровский оклад.
Среднего роста, фигуристая, то что называется аппетитная, блондинка с сине-зелёными, даже скорее бирюзовыми, глазами и совершенно неприкрытыми командными интонациями в голосе.
— Не понравилась тебе зазноба младшенького? — хмыкнул Генка, когда Костя пошёл невесту провожать.
— Ты даже не представляешь как. Я еле сдерживалась, чтобы не спросить, что ей от сына нужно? — призналась я.
— Да, Хохол говорил, что средняя дочка у него такая, что он сам её старается лишний раз не злить. — Пожал плечами муж.
— Кто? — удивилась я.
— Да Анатолий. Он же с Украины, его и зовут Хохол. А он только ухмыляется, что ему всё равно, как и кто его называет, у него от этого табак не мокнет и в холодильнике пусто не становится. А жена у него с соседней области, с Рязани. Анатолий там служил, а она на фабрике работала, за ним в Черновицкую область и уехала. — Рассказал Генка.
— Подожди, а на Алтае они как оказались? — удивилась я.
— Так целину же поднимали, — напомнил мне муж.
Через две недели мы поехали знакомиться с родителями невесты, уже официально. И решать вопрос о свадьбе.
Квартира была хоть и трёхкомнатная, но типовая. Той самой планировки с проходным залом, какая должна была быть у нас. И для такой большой семьи явно тесноватая. И при этом у Ольги была своя комната, рядом с кухней. Родители размещались в дальней, а брат и две сестры жили в зале. Старшая сестра была уже замужем, успела родить двоих детей и вот-вот собиралась за третьим. Тяжёлые шторы на окнах с бахромой «по-купечески», бордовые обои с золотыми розами, дверные ручки в виде позолоченных львиных голов с кольцами в пастях на оргалитовых дверях. Ощущение недоубранности, когда вот вроде всё, что на виду убрали, а тряпки из-за батареи вытащить забыли, и горшки с засохшими цветами из под журнального столика убрать.
— Ну, свадьбу играть надо. — Поджав такие же узкие, как и у дочери губы заявила Любовь Фёдоровна. — Не крепостная девка замуж идёт, чтобы по углам прятаться.
— Чего? — не поняла я этого определения.
— Да, сватья, не обращай внимания. Это жинка моя гордится что она не из простых, а из дворян. В семнадцатом недобили этот антисоветский элимент, вот она мне теперь ядом своим графским плешь прожигает, — пьяно улыбался Анатолий Михайлович, отец невесты. — У неё половина семьи шкурку быстро поменяла и за Советы. А большую часть того, репрессировали как чуждый элемент.
— А твоих раскулачили! У самого дед с бабкой на Соловки сосланы были! — тут же огрызнулась ему жена. — У тебя самого мать за Минька-батрака пошла, чтобы с родителями не отправиться.
— Рот закрой и мою семью не полощи, — зло прищурился Анатолий.
— Давайте вы свои претензии друг к
