Шрифт:
Закладка:
Каждую зиму, чтобы сохранить детскую площадку, мы с детками выходили на вечернюю прогулку перед тем, как их разбирали родители на центральную площадку части. И старательно превращали в снежно-ледовый городок.
Большая песочница, в центре которой стоял козырёк для тени в виде мухомора, превращалась в сценку из сказки, когда звери прятались от дождя под грибом. Две маленькие становились небольшими озёрами, на одном из которых плыла лебедь, а по другому уточка, а из травы высовывалась лисья морда. Появлялась высокая и широкая горка, ледяная крепость, снеговик и медведь держали корзинку в которую нужно было попасть снежками. В центре конечно стояли Дед Мороз и Снегурочка. Иногда на всю эту красоту уходило несколько дней. И это при том, что взрослые охотно помогали.
Детей же неизменно радовал цветной лёд, хотя они и видели что весь секрет заключается в гуаши, которую разводили в ведре горячей воды. А потом эту воду выливали в железную детскую ванночку со снегом и размешивали. Да даже снег чистили как-то дружно и вместе, выводя ровную грань сугробов.
Весной и осенью согребали сухую листву и траву, опавшие шишки. До самого снега белили бордюры. И вышедшая в свободное время с веником на улицу чья-то мама или бабушка никого не удивляла. Улица же, ветер наносит пыль, а асфальт нужно промести. И никто не тыкал, что в части пять полных рот солдат и с десяток дворников. А вдоль домов и для окантовки мест для отдыха у нас были клумбы.
— Соседи, цветы не поливайте, я полил, — этот крик под окнами с утра был привычным символом наступления утра.
У нас дома он правда был совсем другим.
— Подреми ещё, — говорил мне каждое утро муж поднимаясь без пятнадцати шесть утра.
Я улыбалась, зная, что полежать я могу ещё как раз минут пятнадцать-двадцать.
— Рота, подъём! — рявкал Генка подходя к лестнице, ведущей в комнату к мальчишкам.
Стучание пяток по деревянным ступенькам, шум воды, звук хлопка входной двери… Каждое утро муж и все трое сыновей делали три больших круга по части, приседали, подтягивались, отжимались, обливались водой из колонки и бежали домой. Яичницу или омлет я готовила на трёх больших сковородках.
А потом, кто на работу, кто в школу или секцию. Мальчики занимались плаванием и академической греблей. И помимо этого, как у всех, уборки дома, небольшой огородик. Взяли как-то на откорм по весне двух поросят, ходить за которыми Игорь и Миша отказались.
— Мам, ну зачем? Чистить за ними, ведра таскать! И так всё детство в армии проходит, — бубнил Игорь.
А вот Костя вызвался помогать. Когда я попыталась надавить на старших, муж меня остановил.
— Не заставляй, — сказал Генка. — Сами всё поймут.
Замысел Гены я поняла не сразу, а сообразив, молча ждала реакции Игоря и Миши. Осенью поросят сдали на мясокомбинат. Генка привёз домой деньги, которые отдал мне, а вернувшегося из сарая Костю, где он наводил порядок и засыпал вычищенный после животных пол хлоркой, я сама с нетерпением ждала из душа. Тщательная помывка после сарая была обязательным ритуалом у сына.
— Держи, Костя. Я зашёл в город, браслет немного убавили. Можешь носить прямо сейчас. — На стол перед сыном Генка положил часы «Полёт».
— А почему только Косте? — тут же спросил Игорь, ведь дети были приучены к тому, что всё делится одинаково и поровну.
— Как почему? — притворно удивился Генка. — Вот смотри, за поросятами ухаживал Костя. Вы отдыхать и играть, а он на тележке вёз тяжёлые ведра, рвал траву, мелко колол известняк и смешивал с солью для свиней, собирал и отвозил им из сада опавшие яблоки и груши, а обратно вёз навоз. Да и чистить два раза в день за скотиной дело нелёгкое. Я бы сказал тяжёлая работа. А за работу нужно платить. Вот это, Костя заработал, тратя своё личное время. Это итог его труда. Вы не согласились помогать, да и брату не помогали. Ну, справедливо будет за его труд отблагодарить вас всех одинаково?
— Ах, ты, пела! Это дело, так пойди и попляши, — засмеялся Мишка, хлопнув Игоря по плечу.
Но уже в конце зимы все трое сами просили взять скотину. Мальчишки хотели себе велосипеды. А те часы, носили все трое по очереди.
После школы Миша поступил в десантное военное училище, собираясь как и отец стать офицером. Игорь же и Костя собирались связать свою жизнь с олимпийским спортом. Оба были в составе сборной. Правда Игорь всё же отправился на срочную службу. В образцово-показательную гвардейскую Таманскую дивизию.
— Ген, а ты чего за сына не похлопотал? У нас бы служил, — спросил как-то мужа Володя Елизаров.
— Чего? — не понял Генка.
— А всё понятно. Можешь не отвечать. — Засмеялся Владимир.
А потом весы нашей жизни снова пришли в движение, словно стараясь нагнать то время, пока в нашей семье царил покой.
Глава 22
Семьдесят шестой год, не предвещавший каких-то потрясений, стал своеобразным рубежом для нашей семьи.
Весь год мы болели за Игоря и Костю, упорно пробивающихся к спортивным вершинам. В начале лета ездили на выпуск к Мише.
— Офицеров десантников у нас в семье ещё не было, — поздравлял сына Генка смеясь.
В конце октября отпраздновали восемнадцатилетие Кости. С его совершеннолетия в нашей семье все официально стали взрослыми. А уже через две недели, обычный поход в город на дискотеку закончился кошмаром. Костя, заступаясь за знакомую по школе девочку, влез в драку. Вот только получив удар кулаком в переносицу, его соперник скончался.
Начались мытарства по инстанциям и кабинетам. Прилетевшая из-за этого из Хабаровска Тося принесла из высоких кабинетов неутешительные новости. И советы не высовываться.
— Генка, ты чего молчишь? Давай через наших попробуем! — убеждали мужа друзья и сослуживцы, Елизаров и Вайнир.
— Утоплю сына, — мрачно отвечал Генка. — И так у него и мать, и тётки, ещё и папа засветится. И тогда точно не удержатся от того, чтобы превратить его в козла для показательной порки.
Приговор, который был достаточно мягким, как нам объяснил
