это вполне соответствует нашим предположениям…

– Как раз таки эти предположения мне и не нравятся…

– Значит, – усмехнулся Жалу, – вы полагаете, что этот человек, вернувшийся с того света, все выдумал нам на радость?..

– Он ничего не выдумал!.. Он вспоминал…

– То, что увидел, пока был мертв!..

– Нет, то, что мог прочесть перед своей смертью!..

Жалу даже подскочил.

– Вас послушать, – воскликнул он, – так мы никогда не сдвинемся с места!..

– Эх, друг мой, сомнения двигают науку… поверьте мне, мы будем на коне только в том случае, если честно признаемся, что у нас большие сомнения… однако сомневаясь и не скрывая своих сомнений, мы располагаем достаточным материалом по операции, и вдобавок я написал рассказ для «Астральной медицины».

– А еще мы проведем чудесную лекцию, – добавил Жалу. – Что ж, уедем, но нельзя бросать этих людей.

– Я отвечаю за Жака, – сказал Мутье. – Когда будем в Жювизи, отправим к нему моего знакомого доктора. Рассвет близится, давайте собираться.

Перед отъездом они оставили письмо для мадам де Лабосьер, где весьма достойно с ней попрощались. Подводя итог, если бы их здесь не было, месье де Лабосьер был бы мертв!.. Фанни приказала шоферу приехать рано утром и отвезти докторов, куда они пожелают.

Когда машина выехала на дорогу в сторону Жювизи, Мутье велел остановиться на берегу, недалеко от домика у реки. На опушке осиновой рощи он заметил тощую фигуру Марты Сен-Фирмен. Казалось, она кого-то ждала и, видимо, точно знала, что он появится.

– Кто это? – спросил Жалу.

– Та самая Марта, о которой я вам рассказывал, Марта, которая разговаривает с призраком… выходите из машины!..

И они подошли к ней. Марта кивком поприветствовала их и совершенно спокойно произнесла:

– Значит, это правда, что вам удалось воскресить его? С тех пор я не видела Андре… но очень хотела бы получить от него весточку…

Мужчины переглянулись.

– Это правда, – ответил доктор Мутье, – нам выпало счастье спасти месье де Лабосьера. Но откуда вы знаете, что нам удалось оживить его?

– Андре мне сказал…

– Значит, вы снова видели привидение?

– Да, спустя несколько минут после несчастного случая, при котором присутствовал Андре! Он сказал мне, что вы и профессор Жалу пытаетесь оживить мертвеца.

– А вы уверены, что это Андре вам сообщил? – ласково спросил доктор Мутье, – вы же помните, дитя мое, что я вам сказал: в вашем состоянии вам не следует доверять ни своим глазам, ни ушам!.. Я бы, скорее, поверил, что слух об операции дошел до вас… через прислугу… слуги, несомненно, болтали об этом между собой… а ваша старая служанка наверняка слышала их болтовню…

– Я больше не разговариваю ни со старухой-служанкой, ни с мужем… я разговариваю только с Андре, когда он того хочет… Он рассказал мне обо всем, что видел и слышал… он пришел повидать меня, потому что знал: я жду его… Он сказал мне: «Доктор Мутье шепнул доктору Жалу: “Если мне удастся провести операцию за десять минут, все обойдется!”». Так это правда или нет?

Оба доктора, обомлев от удивления, уставились на нее, а женщина спокойно повернулась к ним спиной и медленно пошла к домику на берегу реки.

В четверг (профессор Жалу всегда читал лекции по четвергам) с самого утра толпа студентов-медиков запрудила узенькую улочку, ведущую к роскошному портику величественного здания Школы общественных и политических наук. Молодые люди без устали обменивались самыми грубыми шуточками по поводу теории о возможности внушения мертвым и философских лекций и экспериментов в области медицины души.

В наличие души они не верили… как, впрочем, не верили, что доктор Мутье воскресил человека. Они считали, что воскрешенный был еще жив, когда его оперировали. Если сердцебиения нет – это еще не значит, что человек умер.

«Единственное подлинное доказательство смерти, – говорили они, – это трупное окоченение! А окоченение никто не зафиксировал!» Более того, его не могло быть по той простой причине, что операция завершается успешно только в том случае, если тело остается теплым!.. В общем, под громкий хохот и гомон, напоминающий птичий галдеж, они пришли к выводу, что воскресить мертвого можно только в том случае, если он еще жив!..

О скептическом отношении студентов к докладчику было давно известно. И опасаясь скандала, мадам де Битини, несравненная помощница профессора Жалу, приняла надлежащие меры.

Она отправилась к директору Школы и договорилась, чтобы во время лекции дверь в здание была закрыта.

А серьезным студентам и жалузисткам сообщили, что проходить в здание и в аудиторию придется через черный ход.

Также мадам де Битини предупредила нескольких журналистов из числа своих друзей и «шишек» из нужных изданий, тех, кто вел разделы светской хроники.

Никому же не известные репортеры вместе со студентами-медиками мерзли на улице до тех пор, пока не заметили, что их обвели вокруг пальца: не было ни одной прекрасной дамы, ни одного экипажа, ни одного лакея, хотя обычно все приезжали задолго до начала лекции модного профессора.

Студенты отправились в пивные или на занятия, а репортеры несмотря ни на что пытались попасть на лекцию, и им это, конечно, удалось.

Силой открыв дверь, они вошли сбоку амфитеатра, а профессор Жалу уже произносил свои запоминающиеся речи, и они не посмели его прерывать:

– Дамы и господа, полагаю, вы понимаете, что ни доктор Мутье, ни я не ожидали той критики, что уже несколько дней печатается в некоторых научных журналах. Пишут, что неоспоримым доказательством смерти является трупное окоченение и разложение, и мы признаем, что в нашем случае эти признаки отсутствовали. Но стоило ли нам ждать этих признаков? Отвечу: нет!.. Нет, говорю я, ссылаясь на доктора Тюфье и всех тех, кто считает, что человек, у которого перестало биться сердце и четверть часа отсутствует кровообращение, действительно мертв!.. Разложение, трупное окоченение являются не столько доказательствами, сколько последствиями смерти, им предшествующей. Дамы и господа, со стетоскопом в руке, мы констатировали смерть человека, и вот тот, кто вернул его к жизни!

Произнеся эти слова, профессор Жалу властным и грациозным взмахом руки, повторить который вряд ли кто бы смог, указал на сидевшего справа пунцового от смущения доктора Мутье, что смотрел в пол.

Тотчас жалузистки, словно ожидая сигнала, устроили триумфальную овацию главному редактору «Астральной медицины», сопровождая ее громкими выкриками: «Браво! Браво!» Блестели эгретки, качались перья, маленькие изящные ручки, обтянутые перчатками, яростно били в ладоши.

– Дамы и господа, – продолжал Жалу и, отставив в сторону мизинец, размешал ложечкой сахар в стакане, – человеколюбие, чувство, которое мы разделяем, не позволило нам провести все эксперименты, которые были бы важны для науки. Наш пациент побывал на том свете; что он там увидел? Чтобы это узнать, нам требовалось расспросить его. Но взяв во внимание жуткий страх, преследовавший его после возвращения из такого путешествия, и слабость недавно прооперированного органа, где шов еще не полностью зарубцевался, мы