Фанни ему даже не ответила – была в ужасе от того, в каком он состоянии… Воцарилась пугающая тишина, где ощущалось зловещее присутствие мертвеца!

Внезапно вдалеке в ночи раздался истошный собачий вой!.. Настоящий скорбный плач, зловещее завывание, отчаянная жалоба, боль, столь похожая на человеческую, летели из задранных вверх собачьих морд – даже у Фанни от ужаса на лбу выступил пот. Они взяли друг друга за руку, крепко сжав вспотевшие ладошки, и не выпускали, пока вой не прекратился.

Жак заговорил первым.

– Возможно, собаки видели, как призрак Андре прошел через парк или пролетел мимо окон коридора; вряд ли бы они стали выть, чтобы напугать меня, – произнес он. – Как бы я хотел, чтобы эта ночь поскорее закончилась… я больше не могу… Только дневной свет сможет меня исцелить…

– Прекрасно, вот и займи себя чем-нибудь, пока ждешь рассвета! Ты хотел пойти поработать… Если мы собираемся завтра уехать, тебе много чего надо сделать… Пройдемся вместе до завода, согласен? – умоляюще произнесла она.

– Нет, ни за что!.. Ни за что!.. До рассвета я не хочу выходить в коридор! Мне страшно, я же тебе говорил: я боюсь встретить его!.. Слушай!.. Слушай внимательно!.. Слышишь?.. Теперь слышишь?..

На этот раз она вздрогнула и тихо ответила:

– Тише!.. Да, слышу!

Пару минут они стояли не шелохнувшись, словно два изваяния… Но так как было тихо и ни он, ни она больше ничего не услышали, она сказала:

– И правда, словно цепь звенит…

– Ну вот видишь!.. Наконец-то!

– Да, но я ни в чем не уверена… Больше этот звук не повторялся. Вряд ли это что-то необычное шумело… Завтра узнаем, что это было. А когда поймем, в чем дело, может, хорошенько посмеемся. Звук мог доноситься с улицы: дверь скрипнула, ветер подул, и цепь на воротах заскрипела…

– Ветра не было! – возразил он.

Но ветер немедленно подул, словно небо решило возразить ему, и они с удивлением слушали, как жалобно он завывает за окнами и гудит в широких каминных трубах. В ту же минуту собаки снова истошно завыли! Не в силах вынести столь печальный концерт, Жак заткнул уши, но Фанни вдруг резко опустила его руки.

– Я слышала звон цепи! – проговорила она. – Он доносился из комнат… Уверяю, у тебя в комнате кто-то есть…

– Наконец-то и ты слышишь! Видишь, я не сумасшедший!.. Это разгуливает призрак… и он у меня в комнате!

– Где твой револьвер? – свистящим голосом спросила Фанни; казалось, у нее пересохло горло.

– Ах да, мой револьвер… ты права… А знаешь, если я увижу призрака, я выстрелю в него!.. Застрелю как бешеную собаку!..

– Я больше ничего не слышу, – промолвила Фанни в полной уверенности, что им грозит опасность, – но кто-то точно побывал у тебя в комнате…

– Погоди, я схожу за револьвером… он в ящике стола в гардеробной… это револьвер Андре!.. Я выстрелю в призрака, из его же собственного револьвера!.. Что ты на это скажешь?.. Возможно, выстрел его прогонит. – И Жак усмехнулся так, словно разум его уже покинул.

Он распахнул дверь в гардеробную. Было темно, только лунный свет падал в окно. Немного поколебавшись, Жак шагнул во тьму, протянул руку к столу, где, по его словам, лежал револьвер.

Мгновение спустя Фанни слышала, как он нащупывает, открывает ящик… потом… в маленькой комнате раздался оглушительный выстрел, жуткий крик и звук падения тела!..

Молодая женщина ворвалась в гардеробную. Она наткнулась на труп, и это был Жак.

XXI

Воскрешение мертвеца

Фанни была уверена, что он покончил с собой. Но доктору Мутье и профессору Жалу она сказала, что это был несчастный случай.

– Жак хотел достать револьвер из ящика стола, – промолвила она, – но тот, видимо, выпал у него из рук и выстрелил.

Действительно, оружие нашли неподалеку от тела.

Пока она растерянно делилась всеми подробностями, прерывая объяснения душераздирающим рыданием, слуги отнесли тело на кровать Фанни, и доктора, разрезав ножницами рубашку Жака, принялись осматривать рану.

Они установили, что рана смертельна и несчастный только что испустил последний вздох.

Пуля угодила прямо в сердце.

Когда Фанни узнала, что надежды больше нет, ее горю не было предела. Упав на еще не остывшее тело мужа, она звала его, называла самыми нежными именами.

Но он не отвечал. Он умер, навсегда умер!..

Но она никак не могла в это поверить. Заламывая руки, она умоляла двух светил науки, которых судьба чудом соединила в эту ночь в ее доме, сделать невозможное и вернуть ей мужа.

Она вспомнила, что в последнее время доктор Мутье часто вспоминал загадочные слова, сказанные доктором Тюфье: «Теперь мы можем вернуть жизнь умершему! Если вовремя примемся за дело!»

Отослав прибежавших с плачем детей и снова выставив за дверь мадемуазель Эльер, которая в столь необычных обстоятельствах хотела оказаться полезной, а также не упустить ни единой подробности происходящих событий, Фанни принялась умолять обоих мужчин провести операцию. Но, похоже, они не понимали, чего она от них хочет; тогда женщина с неистовой яростью набросилась на растерявшегося доктора Мутье, в эту трагическую минуту он никак не ожидал оказаться «припертым к стене».

– Шарлатан! Шарлатан! – кричала она. – Вы все шарлатаны!.. Вы сами не верите тому, что говорите!

Мутье, слушавший сердце умершего через стетоскоп, выпрямился, побледнев.

– Успокойтесь, мадам!.. Ваш муж умер… Мы попытаемся его воскресить.

Ему только что принесли медицинскую сумку, за которой он на всякий случай отправил слугу к себе в комнату.

Посмотрев на Мутье, Жалу прошептал:

– Собственно, а почему бы и не попробовать?

Идея провести операцию воодушевила его: она могла бы пойти на пользу при подготовке «Астральной медицины», если, конечно, им повезет.

Но прежде следовало полностью убедиться, что тот, кого они станут оперировать, окончательно умер!.. Взяв стетоскоп, профессор Жалу тоже прослушал сердце, а доктор в это время, велев принести все нужное для операции, разложил на полотенцах инструменты и старательно вымыл руки, чтобы их обеззаразить.

Жалу встал и отложил стетоскоп.

– Он мертв! Из всех органов последним умирает сердце. Когда сердце перестает биться, наступает смерть. Значит, он мертв!.. Вы заметили, Мутье, что пуля, скорее всего, вошла в правый желудочек?..

– Быстрей, быстрей! – умоляла Фанни, чье волнение мешало докторам, и они хотели бы выставить ее из комнаты.

Но она пообещала успокоиться и мгновенно исполнила обещание, но прежде поклялась, что убьет себя, если доктора не сумеют вернуть Жака к жизни.

Операция началась. Перепуганные слуги разбежались. Они даже представить себе не могли, как доктора будут воскрешать их умершего хозяина; горничная, Лидия и кухарка крестились так, словно этой ночью в замке появился сам дьявол.

Когда Мутье хирургическим ножом сделал первый надрез на коже, он знал, что прошло не больше пяти минут, как его пациент испустил последний вздох.

– Если мне удастся провести операцию за десять минут, – шепнул он Жалу, – все обойдется!..

Жалу, державший лампу