Риз в окружении десятка мелких саженцев с нежно-розовыми листочками смотрелась очень мило. А улыбающийся Анхель – пугающе.

– Да что с ними случилось? – я так и стояла у проекции, вопрошающе разводя руками.

– Жизнь… На первом курсе они очень ладили, посещали одни и те же факультативы. Но потом мальчика взял к себе Гарольд, и на мои занятия в теплицах Анхель приходить перестал, – сирра пожала плечами и погладила пальцем картинку-мираж. По проекции пошла рябь от ее прикосновения.

– Особая группа, да?

– Уровень мальчика стремительно рос. Он перегнал зеленых, обошел желтых, укрепился на оранжевом… Думаю, новая компания – мисс Геры, Троя и им подобных – была ему больше по душе. Хотя девочку очень жалко, очень. Та сцена была некрасивой. Гадкой… потому как прилюдной, – Фервина вздохнула. – Но такой проекции вы тут не найдете, ланта Рэйвенс.

Еще бы! Сеймур фиксирует лишь достижения. Гордится лишь взлетами. Падения ему не интересны.

– Помню, Анхель как раз вернулся из отпуска, который проводил в Шах-Грине, – Фервина задумалась, подняла вверх белые брови. – В горах случилось какое-то несчастье, он неделю провел в целительском, бредил. А потом… изменился. Такой мрачный стал мальчик. Все твердил, что смерть его преследует, а однажды сильно оттолкнул ланту Эвергрин. Она упала в лужу, обляпала все свое красивое платьице, запачкала косы… И больше они не общались.

– Это было для нее неприятно?

– Кошмарно.

Я-то привыкла попадать в нелепые ситуации и со временем обросла циничной броней. Тоненькой, но упертой. Иви Рэйвенс – то еще бедствие! То в озеро со стихийного плотика навернется, то с вирса грохнется на глазах у заполненных трибун…

Но Риз – не я. Она натура тонкая, чувствительная, ажурная, как кружевное облачко. При всей своей кажущейся простоте подруга являлась удивительно сложным организмом. И я никак не могла ее разгадать.

– Выражаясь метафорически… Будь она вашим мотыльком, ланта Рэйвенс, и будь у нее крылья, она бы их потеряла.

Раздосадованно охнув, сирра Фервина побежала догонять удалявшуюся делегацию, а я так и осела на холодный пол.

Правда открылась мне сама по себе. Я лишь подумала – и уже знала, как оно все случилось. Сложила все запчасти, и получился цельный механизм.

Риз не ради Квента записалась в особую группу, не ради него мечтала о крепком оранжевом уровне. Не ему пыталась доказать, что розоволосая фея тоже чего-то стоит.

«Мы всегда будем разделены… За разными столами, в разных группах…»

Ох, Риз…

Смерть розовой гхарры в горах курорта подкосила Анхеля, но разве могла девушка об этом знать? У особой группы, Арх их всех прибери, подписано «неразглашение»!

– Вы ведь дружили с профессором Горди, так? – я подскочила и недобро поглядела на миссис Фиггинс.

Та раскладывала на стойке открытки с маг-проекциями – сувениры для гостей из Шах-Грина. И подвернулась под мой гнев совершенно случайно. Но внутри клокотало, и нужно было хоть куда-то излить негодование.

– Я не очень понимаю ваш интерес…

– Он даже помочь вам пытался, так?

– Гарольд был хорошим человеком, – секретарша Чейза нервно сжала карточку с изображением «Маятника Квентора».

– Зачем же он… зачем же он так… с ними? – я ткнула пальцем в дрожащую проекцию. Прямо в хорошенькое личико юной «феи». – Почему ничего никому не объяснил? Ни последствий, ни цены?

У Риз и Анхеля мог быть совсем другой финал! Счастливый, как и задумывал автор!

Почему некоторые ученые считают, что могут вот так взять и нахально влезть в чужой неоконченный роман? Провести эксперимент? Навязать героям свои правила, распихать персонажей по разным углам страниц? Это просто варварство какое-то… литературное.

– Ланта Рэйвенс… – Теодора отвлеклась от обожаемых бумаг и глянула на меня строго. Замялась ненадолго, формулируя ответ и взвешивая каждое слово. – Слабые маги в Сеймуре, фонтанирующем энергией, сродни посмешищам. Это известно и вам, и мне. Ваш друг хотел силы любой ценой. Он ее получил. Все мы сами несем ответственность за свои желания.

– То есть… Горди просто вот так сделал, – я щелкнула пальцами, и по первому уровню серватория разнесся характерный звук. – И дар Анхеля проснулся, так? А какой счет выставит Сеймур, всем было начихать?

– Если бы можно было просто щелкнуть… Как видите, есть и безнадежные случаи, – Фиггинс потерла свой медальончик, равнодушно сложила открытки обратно в папку и ушла догонять делегацию.

А меня, оставшуюся наедине с жизнерадостными «зелеными» Анхелем и Риз, заполняла злость. На Гарольда, в исследовательских целях разрушившего «самое важное». На Фелицию, записавшую сына в первый поток. На архов Сеймур, запустивший щупальца в чужие жизни. На богов, что допустили это безобразие.

Хотелось всю стеклянную лабораторию Горди, в которой лишь Эйна ведает, что творилось, сравнять с землей… И выжечь рощицу тонких розовых ярм, так невинно качавшихся на ветру. И встряхнуть хорошенько магов-ученых, решивших, что им все дозволено!

Пол подо мной дрогнул, пошел заметной рябью, и я испуганно вцепилась в ближайший стеллаж.

Я была тут совсем одна. Не могла бы даже поклясться, что дрожь, сотрясающая первый уровень серватория, происходит на самом деле. А не в моем воображении.

– Хватит.

– А-а?

– Иви… Хватит! – строго приказала мать, выплывшая из черноты, и с силой тряхнула меня за плечи.

– Мам… Я не… не… – голос растерянно булькал в горле.

– Не хотела? – «гордость Сеймура» поджала губы и скосила глаза на книжки, ссыпавшиеся на пол со стойки регистратора.

Ну не я же их туда свалила, эй? Я сама чуть не упала от этого землетрясения! Вот, за стеллаж держусь всеми пальцами.

Я испуганно заглянула в бесцветные мамины глаза. Как обычно, они смотрели на меня с укором и чем-то еще. Тоскливым таким, пакостным… Будто всякий раз, глядя на дочь, Эмили Харт резко начинала скучать по более спокойным временам. Когда прыгала из портала в портал, обвесившись мишурой проходимцев.

– Ты разве забыла, чему я тебя учила, Иви? – ее тон стал строже, и я сжалась у стеллажа, предвкушая новый поток нотаций.

О законах Сеймура, о запрещенном даре, о том, как важно контролировать эмоции и твердо стоять на ногах… Ладно, с последним вышла промашка. Коленки до сих пор тряслись.

– Я ничего не забыла, мам, – проворчала я, отчаянно надеясь, что она невероятно занята. И не станет тратить бесценное время на дочь. – Не желать, не мечтать, не думать, не дышать… Помнить о том, что я посредственность, бездарность и недостойна большего. Как-то так, верно?

– Я… не так говорила, – она в некоторой растерянности тряхнула головой, рассыпав фирменный тугой хвост на затылке.

– Ну смысл какой-то такой был, – протянула я, похрустывая шеей.

Все тело затекло, магический резерв булькнул пустотой, прося пощады.

Начинало раздражать, что материальными рядом со мной становятся не только чьи-то иллюзии. Но и мои собственные фантазии. Боги, иногда просто