7 октября 1942 года глобус упаковали в Пушкине, а 8 октября офицер Абвера (Ic) при командовании группы армий «Север» отправил Лозе телеграмму с просьбой добыть разрешение транспортировать глобус в Ригу356. Руководитель рижской группы штаба Отто Нерлинг (1904–1997) выдал такое разрешение немедленно357. Несколько дней спустя Сольмс письмом сообщил Нерлингу, что «дверь для входа в глобус, на которой можно видеть единственные остатки прежней росписи наружной его стороны <…>, ранее доставлена на сохранение в Поганкины палаты в Пскове», и просил проинформировать его об окончательном месте установки глобуса, чтобы он мог отправить дверь туда358.

Затем Готторпский глобус на несколько месяцев пропал. В марте 1943 года из Риги Сольмсу прислали запрос: куда подевался глобус359. Ответ не сохранился. В июне 1943 года ряд немецких газет сообщали, что глобус «вновь обнаружен и взят на сохранение в земле Шлезвиг-Гольштейн»360. Местный глава правительства Вильгельм Шов лично занялся этим вопросом. У входа в парк санатория Нойштадт в Гольштейне имелось пустующее здание – так называемый Белый дом. У этого здания, вблизи которого очень удачно проходила железнодорожная ветка, снесли одну стену, чтобы можно было внести глобус внутрь. Он проехал весь путь на специальной низкорамной платформе. По словам Эрнста Шлее, впоследствии директора Готторпского дворца, «всю железнодорожную линию от Ленинграда до Любека и до Нойштадта в Гольштейне <…> проверили, чтобы убедиться, что деревянный короб с глобусом сможет без проблем пройти через тоннели, под мостами и т. д.»361. Неизвестно, участвовал ли сам Шлее в планировании этой акции. Вполне возможно, что Перзеке согласовал ее с ним, так как они до войны были коллегами. Глобус благополучно пережил войну и был возвращен Советскому Союзу британской оккупационной администрацией в 1948 году. Сегодня этим экспонатом, восстановленным в 2003 году, в том числе при финансовой поддержке Германии, можно полюбоваться в Кунсткамере – музее при Российской академии наук, а в реконструированном Глобусном доме в Готторпском парке с 2005 года стоит его копия.

Последние трофеи: «Геркулес» и «Флора»

Многие фотографы пропагандистских рот вермахта запечатлели на своих снимках Екатерининский дворец и окружающий его парк. Иногда они сознательно оставляли за кадром все, что говорило о войне, – тогда получались пейзажные фотографии, атмосфера которых была такой, словно сделали их в туристической поездке в мирное время. Особой популярностью у фотографов пользовалась Камеронова галерея, что идет под прямым углом от западного крыла дворца к самому пруду. В конце колоннады, справа и слева от величественной лестницы, стояли на постаментах бронзовые фигуры Геркулеса и Флоры. Эти статуи высотой более двух метров были созданы для Камероновой галереи в 1787–1788 годах скульпторами Федором Гордеевым и Василием Можаловым. Фигура Геркулеса представляет собой немного видоизмененную Гордеевым копию древней статуи – так называемого Геркулеса Фарнезского; Флору Гордеев также изваял по античному образцу.

Как свидетельствуют многие фотографии, до осени 1942 года обе скульптуры оставались нетронутыми на своих местах. Они не упомянуты ни в одном из сохранившихся документов вермахта или Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга. Не исключено, что имеет место лакуна в источниках, но вероятнее всего, немецкие искусствоведы сочли эти скульптуры в художественном отношении настолько незначительными, что сложный их демонтаж и вывоз представлялись им неоправданными; копии античных скульптур котировались невысоко. Кроме того, немецкие офицеры, возможно, считали, что «Геркулес» и «Флора» не относились к их сфере компетенции, поскольку это – произведения русских мастеров. Но помимо тех, кто занимался сбором предметов искусства, летом 1942 года в районе, подведомственном группе армий «Север», действовал еще и Хозяйственный штаб «Восток», который организовывал в больших масштабах сбор вторичного сырья, в частности металлов всех видов, вплоть до оконных ручек. Сбором занимались специальные военно-реквизиционные команды362, и, предположительно, именно они несут ответственность за демонтаж «Геркулеса» и «Флоры» и вывоз их на металлургический завод в Галле. Там советские войска и нашли скульптуры после войны. Вопрос о том, отказались ли от их переплавки по причине недостатка времени или у кого-то не поднялась на них рука, приходится оставить открытым.

Другие бронзовые статуи, которые, вероятно, были вывезены одновременно с «Геркулесом» и «Флорой», не найдены по сей день; к их числу относятся бюст императора Тита из Камероновой галереи, фигура Ниобы с ребенком (1786) высотой более двух метров, скульптура «Спящая Ариадна» размером 2,5 на 1,5 метра и два памятника царице Екатерине II363. Один из них (2,8 на 2,2 метра) представлял собой модель памятника Екатерине работы М. О. Микешина, который стоит сегодня на Невском проспекте в Санкт-Петербурге364.

Судьба гражданского населения

Вывоз, уничтожение и хищения культурных ценностей происходили в обстановке непрекращающихся боевых действий и продовольственного кризиса, который вскоре принял катастрофический характер. С августа – сентября 1941 года Пушкин находился под непрерывным огнем, сначала со стороны вермахта, затем – Красной армии, позиции которой располагались всего в нескольких километрах от города. В результате его инфраструктура была разрушена. Вода и электричество не подавались. Многие здания сгорели или сильно пострадали от бомб. Вермахт эвакуировал часть населения. Некоторые жители, вопреки всем запретам, покинули город и отправились в тыловые районы на поиски лучших условий жизни. По оценкам Осиповой, к концу ноября в Пушкине оставалось 8500 человек.

Положение тех, кто остался, было крайне тяжелым. Они не могли купить продовольствия, получали только то, что распределяла оккупационная администрация. Вначале в ее распоряжении имелись запасы конфискованных продуктов и то, что поставлялось для нужд войск. Эти продукты использовались в столовой, где люди могли купить жидкий суп и маленькие лепешки. Этим продовольствием кое-как снабжались и питомцы детского дома и дома для инвалидов, созданные местной комендатурой. Скромный паек получали также те, кто работал на оккупантов, в том числе военнопленные, направленные в Пушкин. Однако поздней осенью ситуация стала еще хуже. Осипова живо описывала в своем дневнике, как она, ее муж и другие жители города пытались выжить. Сама она работала сначала квартальной надзирательницей, а затем истопницей в бане, где мылись и регулярно проходили санитарную обработку от вшей пленные. Женщины выполняли все виды работ – от рубки дров до приготовления еды и мытья посуды на кухне. Проституция тоже давала им возможность выживать. Гораздо лучше, чем у остальных, было положение тех русских граждан, которые работали в городской управе или в немецкой комендатуре, и прежде всего поварам. Немцы в какой-то степени заботились о своих местных сторонниках, без которых оккупационный режим не смог бы функционировать.