Много удивительных вещей приключилось с Пипом и Флорой после того, как они покинули «Солнечную бухту». Но, пожалуй, самым удивительным было сообщение о том, что мисс Ваткинс превратила кого-то в лягушку.

– Нет! – Пип затряс головой. – Мисс Ваткинс даже не верит в ведьм. Но если хоть на секунду предположить, что это правда, она никогда не стала бы колдуньей типа «а-превращу-ка-я-тебя-в-лягушку».

– Это было бы определённо против правил, – сказала Флора.

– Мисс Ваткинс – респектабельная дама с безупречными манерами. – Борода Капитана Вандердекена оттопырилась под воинственным углом. – Любой, кто говорит о ней без должного уважения, будет держать ответ передо мной и моими людьми. – Испепеляюще глядя на Короля Кула, Капитан потянулся к мушкету. Его Команда, верная своему предводителю, завозилась, нашаривая оружие. Раздался лязг копий – это стражники приняли боевую стойку.

– Подождите! – приказала Королева Чести, осаживая своего страуса, который стал подкрадываться к Королю бочком и уже занёс ногу для удара. – Опустите оружие! Вы раздражаете моих птиц. Если первое блюдо следует подавать перед пудингом, то и объяснение всегда должно идти перед боем. Так заведено у снергов. Объяснение в данном случае предельно простое. Его вам даст Горбо.

– Кто? Что? Я? – Горбо, замотанный в цепи, не на шутку встревожился.

– Расскажи им о том, что ты нашёл в тот день на берегу, – подбодрила его Королева Чести.

– А-а, вот вы о чём… Это было очень давно, – сказал Горбо. – Не столь уж давно по снергским меркам, но я заметил, что время макаронцев очень непоседливое, оно так и скачет вперёд. Я тогда гуляючи вышел из леса… Знаете, это был один из таких замечательных дней – типа «следуй за своим носом и смотри, куда он тебя приведёт». Мой нос привёл меня на берег Солнечной бухты, чтобы я смог пособирать ракушки. Я уже набрал полный карман каури и как раз дул в одну чудесную витую раковину, как вдруг заметил, что неподалёку на волнах покачивается какая-то жестяная коробка. Никогда не пренебрегайте жестяными коробками – в них может оказаться печенье. Эта коробка издавала звуки. Я дошёл до неё вброд и вынес коробку на берег. Никакого печенья. Детки. Эдакие две маленькие розовые креветочки, завёрнутые в скатерть.

– Не верю, – сказал Король Кул. – Никогда не слышал ничего подобного. Кто станет отправлять деток в море в жестяной коробке?

– Я сразу понял, что это макарончики, – продолжал Горбо. – Такие забавные маленькие штучки, с тонкими, прямо паучьими ручками и ножками. Одна лежала совершенно спокойно и смотрела прямо на меня очень серьёзными глазами. А вторая пронзительно визжала, да так яростно, ну прямо буря на море. Ни имён, ни каких-либо вещичек, только на шее у обеих – по ниточке бус. Я хотел забрать макарончиков к себе, породнить их со снергами, но до моего дома надо было идти целый день по лесам, а эти крохотные создания нуждались в молоке, у меня же с собой ничего не было, кроме верёвочек и ракушек. В общем… Я отнёс их в безопасное место. В Солнечной бухте был один дом, он стоял за высокой стеной. Я знал, что там держат детишек, тех, кому некуда идти. Я подумал, что в этом доме позаботятся о макарончиках, поэтому взобрался вверх по скале и оставил коробку у ворот. – Горбо с несчастным видом поник в своих цепях. – Малосердный, мягкомозглый негодяй, а не снерг, – принялся поносить он себя. – Я не знал…

– В те дни приют в Солнечной бухте был совсем другим, – подхватила историю Королева Чести. – Тёмное, бедственное место… Им правил худший из макаронцев, той породы, что наслаждаются жестокостью и причиняемой ими болью. Его звали Адольф Булкожор. Слухи о несчастной жизни детей в стенах приюта достигли Страны Снергов. Когда Горбо рассказал мне о том, что он сделал, я забеспокоилась о тех макарончиках. Из воды их вытащили руки снерга – как же мы могли бросить их на произвол судьбы? Шли годы. Я постоянно посылала снергов, чтобы они выполняли разные мелкие работы в приюте, и таким образом получала оттуда новости. Всегда одно и то же: две девочки, внешне похожие друг на друга, словно две горошины из одного стручка, а внутри – совершенно разные. Одна девочка – Фелисия – была хорошей, спокойной, избегающей любых неприятностей. А вторая – Малисия – нарушала все правила, какие только возможно. И чем больше её наказывали, тем злее и взбалмошнее она становилась.

Однажды ночью, спустя пятнадцать макаронских лет после того, как Горбо нашёл девочек, в приюте случился пожар. Не кто иной, как Фелисия, подняла тревогу и вывела детей в безопасное место. А Малисию нигде не могли найти. Она исчезла – так же, как и Адольф Булкожор. Все решили, что они приняли свою смерть в огне.

Пип нахмурился: он вспомнил кухню ведьмы – кошек, пряничный домик, жабу в клетке… Вспомнил, как красно-жёлтая лягушка ускакала под стол – точно так же, как невеста Короля Кула когда-то ускакала в пруд с кувшинками. Сколько же было людей, на которых ведьма направляла свой пурпурный зонтик? «И где она взяла ту жабу?»

– Я не думаю, что господин Булкожор принял свою смерть, это не совсем так. – По телу Пипа пробежала дрожь. – Я думаю… нет, я почти уверен: она превратила его в жабу.