Шрифт:
Закладка:
Литературные премии: Британского общества писателей (1966), Э. М. Форстера Американской академии искусств и литературы (1973). Кавалер ордена Британской Империи (1980).
В доме Маргарет Дрэббл в гостиной прямо посреди комнаты возвышалась гора книг. Дрэббл разбирала библиотеку, когда мы к ней пришли. Книг вообще много в ее доме, как, наверное, и положено в доме человека, неравнодушного к филологии. Равно как и в ее разговоре, в ее безукоризненном английском чувствуется актерская выучка. Литература, театр филология — составляющие ее жизни. Теперь к этому добавились и воспоминания.
Как давно вы живете в этом доме?
Не помню. Лет десять? Мой муж живет здесь тридцать лет.
Чем он примечателен?
Я долго жила в Хэмстеде. Мы поженились в 1982 году; это мой второй брак. Много лет мы продолжали жить раздельно, я в своем доме в Хэмстеде, мой муж — в своем, здесь, в Лэдброк-Гроув, так и ездили друг к другу. А потом мои дети выросли, уехали из дому, и нам показалось, что два дома — это слишком много. Тогда я продала свой дом и переехала сюда. Этот район очень сильно отличается от тех лондонских мест, где я привыкла жить. Он тоже на северном берегу реки, это западная часть Лондона, а раньше я жила на северо-западе. Мне приходилось жить в разных частях Лондона, а теперь вот я в Лэдброк-Гроув, индекс W10 [Запад 10]. Здесь не так хорошо, как в Хэмстеде — в Хэмстеде мне очень нравилось.
Вы много пишете о конфликте между матерями и дочерьми — почему?
Да, я много пишу об отношениях в семье. Отчасти это, пожалуй, объясняется тем, что моя мать была сильно разочарована жизнью. Она принадлежала к тому поколению женщин… Она была первым человеком из всей семьи, получившим университетское образование. И мой отец тоже был первым в своем роду. Оба они происходили из тех краев Англии, где превалировал рабочий класс, не из образованных семейств. Отец пошел дальше, стал юристом, судьей, тогда как мать ждало разочарование. У нее родилось четверо детей, ей пришлось оставить преподавательскую работу. Ведь в те времена в Англии замужняя женщина преподавать не могла, такой был закон: выйдя замуж, полагалось тут же уйти с работы. В результате мы с сестрами… Полагаю, немалую часть своего честолюбия она направила на собственных дочерей. С этим было связано много трудностей — она была недовольна, несчастна, но в то же время очень гордилась нами. И от этого жить становилось довольно трудно. Одним словом, этот разрыв поколений, столь разные ожидания, свойственные женщинам 20-х годов, на которые пришлась учеба моей матери, и 50–60-х, когда учились мы с сестрами, — этот разрыв был, на мой взгляд, огромным. То, чего достигли в жизни мы, невозможно сравнивать с ее достижениями. С другой стороны, в некотором смысле у нас было больше трудностей — нам приходилось нелегко с воспитанием детей, мы работали, системы дошкольного воспитания не было, не было системы поддержки. Браки были очень трудными — они распадались. Если среди поколения моей матери браки выстаивали, иногда ценой несчастной судьбы, то в моем поколении они распадались. Для писателя это была весьма плодотворная тема.
Взаимоотношения матерей и бабушек вас занимают?
Да, как раз об этом я много говорю в книге, которую только что закончила. Моя бабушка была женщиной с очень плохим, тяжелым характером и, по-моему, не очень умной — хотя как об этом можно судить, у нее ведь не было никакого образования. Она была хозяйкой гостиницы, сдавала комнаты жильцам. Глядя на своих детей — моя мать закончила университет, ее сестра — педагогический колледж, — она ими как будто бы гордилась. Однако абсолютно никакого интереса к интеллектуальной стороне нашей жизни не проявляла. Я на днях разговаривала со своей сестрой о бабушке. Та была довольно сварлива, постоянно сердилась, но нас это вовсе не беспокоило — старенькая, что тут поделаешь. Мы ездили к ней, обожали бывать У нее дома… А вот с матерью были настоящие проблемы. Бабушка никакого влияния на нас не имела — просто пожилая женщина. Мать же была личностью гораздо большего масштаба, гораздо более тяжелым человеком. Если вести речь о поколениях, мне представляется, что конфликт достиг наивысшей точки на нашем. Я считаю, что у меня очень хорошие отношения с собственными детьми. У них же всегда были прекрасные отношения с моей матерью, их бабушкой. Таким образом, конфликтам, видимо, подвержены поколения, идущие непосредственно друг за другом.
А как у вас складываются взаимоотношения с собственными детьми?
Мои дети… У меня трое детей: мальчик, девочка, мальчик. Двое старших пошли, как положено, в университет — в точности потому пути, на который меня в свое время настроила мать. Мы все учились в университете, вот и мои старшие учились в университете. Старший мой сын преподает философию в Оксфорде, остался в том же колледже, где был студентом, едва ли не в той же комнате. Теперь у него двое детей, и так далее, и тому подобное, но он по-прежнему целиком поглощен академической жизнью — профессор колледжа Бэллиол, чрезвычайно гордится своими научными успехами, пишет книги о социальной справедливости. Одним словом, я очень рада за него. Моя дочь тоже училась в Оксфорде; теперь она заведует фирмой, дающей литературные консультации. Пишет стихи, управляет компанией. А мой младший сын вовсе отказался от каких-либо форм высшего образования. На его глазах двое старших пошли одной и той же дорогой — всего этого в семье было и так более чем достаточно. Теперь он работает на
