Шрифт:
Закладка:
Если бы можно было посмотреть на южное и восточное побережье Англии в этот день то наблюдатель заметил кое-что удивительное. Во всех городах, посёлках и рыбачьих деревнях в море выходили сотни судов и кораблей. Маленькие вёсельные скорлупки всего на несколько человек, шлюпки, пинассы, баркасы, люггеры, прогулочные катера и яхты… Все они, под управлением своих владельцев или военных моряков, медленно шли в сторону северо-восточной Франции, где их ждали сотни тысяч прижатых к морю солдат, надеющихся выжить и вернуться к родным.
Те, кто шли сейчас к Дюнкерку, понимали что могут сами погибнуть. Но это их не останавливало. Король обратился к ним за помощью, разве может верноподданный англичанин ему отказать? Они слушали далёкие взрывы, видели отблески полыхающего огня, кое у кого сердце билось чаще от волнения, но привычные руки твёрдо держали курс. Никто не помышлял вернуться назад и ждать когда флот сделает всё сам.
А если бы неведомый наблюдатель поднялся ещё выше то увидел ещё кое-что. Вдоль западного и восточного побережья, а также по внутренним судоходным рекам и каналам в том же направлении медленно спускались ещё сотни судёнышек. На призыв о помощи откликнулись не только те кто жил наиболее близко от французского побережья. Жители глубинных и северных графств также не остались в стороне. Старые, давно вышедшие в отставку или на пенсию моряки, ставили паруса, заводили моторы и уходили из родных мест на юг, туда куда позвала их страна. Они не могли и не хотели ей отказать. Потому что любили свою старую, добрую Англию, как настоящие патриоты. Не ко всякому из них она была ласкова, но сейчас это на время забылось. Потом, если выживут, люди, может быть, снова вспомнят об этом. Но не сегодня… Их сыновья в беде, это самое главное! А значит, пора вытащить их из лап смерти и вернуть домой! Даже ценой своей жизни!
Берлин.
26 мая 1940 года. Утро.
Альберт Шпеер.
Боль в груди была ужасной. Настолько сильной что ещё ни разу в жизни он такую не испытывал. Казалось, ему вонзили туда раскалённый прут и с изуверским наслаждением проворачивали в ране, пытаясь свести его с ума. Альберт застонал, не зная как от этого избавиться, и… очнулся. Глаза медленно открылись, фокусируясь на окружающей обстановке, а боль в груди чуть поутихла, словно набирая силы для новой атаки.
Медленно, двигая только глазами, Шпеер обвёл взглядом комнату где находился, и только через пару минут смог понять что, скорее всего, это больничная палата. Об этом говорила капельница рядом с койкой, белые стены и всякое медицинское оборудование, стоящее вдоль стен. И, похоже, это была отдельная палата, поскольку кроме его койки других больше не было.
Получается, он жив? Эти террористы не добили его? Почему? Наверное, решили что он и так мёртв… Шпеер вспомнил ту последнюю минуту, когда считал что всё уже кончено. Сидя за той мусорной кучей в грязном переулке Альберту стало настолько обидно за себя, за то что он прячется тут, дрожа от страха как баран на заклание при виде подходящего к нему бауэра, и ничего не делает, что под влиянием этого чувства выскочил из укрытия, быстро схватил выпавшее из рук погибшей Берты оружие и навёл его на врага. О, Альберт навсегда запомнит лицо этого ублюдка! Тот тоже был ранен, хромал, но упорно шёл вперёд, пытаясь убить его, рейхсминистра Шпеера. Стиснутые от боли и напряжения губы, решительные глаза… кто бы не послал этого убийцу он выбрал хорошую кандидатуру для выполнения задания. Потом дёргающийся пистолет в руке террориста, опередившего его всего на долю секунды, всепоглощающая боль в груди, и темнота… Кто же он, этот кукловод⁈
От воспоминаний закололо в голове и он закрыл глаза, пытаясь справиться с болью. Накатила слабость, во рту сильно пересохло и захотелось пить, как будто находился в пустыне неделю, не меньше…
— Воды… — прошептал он, но едва сам услышал свой голос. Собрал свои невеликие силы и попробовал снова: — Воды!
Бесполезно, никто не услышал. От мысли что сейчас умрёт от жажды Альберт невольно попытался рассмеяться, дёрнулся от боли и громко застонал. На этот раз реакция последовала быстро.
Дверь палаты тихо приоткрылась и в узкий проём заглянуло молодое женское личико с заспанными глазами. На голове у неё была шапочка медсестры, из-под которой выбивались тёмные кудряшки. Пару секунд девушка сонно смотрела на него, потом глаза её расширились и она громко ойкнула.
Вихрем ворвавшись в палату медсестра склонилась над ним и взволнованно затараторила:
— Вы очнулись, господин Шпеер⁈ Боже, я так рада, мы все рады! Вам больно? Скажите, где болит? Как вы себя чувствуете?
От такой заботы у него ещё больше закружилась голова и он смог внятно проговорить только одно слово:
— Пить…
— Ой, что это я? — спохватилась девушка.
Она метнулась к стоявшему на небольшом столике в углу прозрачному графину, налила в стакан воды и осторожно поднесла его к пересохшим губам Альберта… Какое блаженство! Кажется, в жизни не пил ничего вкуснее! Стало чуть полегче, комната уже не кружилась перед глазами, но зато усилилась слабость. Потянуло в сон но Шпеер старался бороться с собой. Ему обязательно нужно задать кучу вопросов! Например, что случилось пока он был без сознания? Кстати, а кого спрашивать?..
Знаком показав девушке чтобы та вновь наполнила бокал, он попытался чуть изменить позу но всё закончилось ещё одним болезненным стоном. Похоже, некоторое время ему придётся лежать неподвижно. Опустошив второй стакан с водой Шпеер ощутил что жажда почти отступила. Сон упорно хотел вновь унести его в объятия Морфея но усилием воли он на время отогнал его. Увы, пока Альберт приходил в себя, медсестра как маленький вихрь уже успела выпорхнуть из палаты и куда-то умчалась… Ну вот и голод заявил о себе. Сейчас не помешало бы пару котлет под соусом, ммм… Но сейчас не до еды.
За дверью послышались шаги нескольких человек и возбуждённый говор. Слов было не разобрать но по интонациям Шпеер ощутил что они рады. Что ж, отлично, вот их он и спросит что его интересует! Через несколько секунд дверь опять открылась и внутрь вошли сразу несколько человек.
Кроме давешней медсестры, у которой Альберт даже не догадался спросить имя,
