Шрифт:
Закладка:
Львов, западная УССР.
26 мая 1940 года. День.
Старший майор ГБ Сергиенко Василий Тимофеевич.
Начальник УНКВД Львовской области устало сидел за столом, смотря на телефонный аппарат по которому только что говорил с наркомом Берией. Разговор выдался непростым, но это и следовало ожидать после его подробного доклада в Москву о массовой бойне на городских улицах. Естественно, он постарался максимально сгладить впечатление о случившемся, смягчить формулировки, сместить акценты, но Берия всё равно понял суть. И оставил чёткие инструкции — если Василий Тимофеевич не найдёт виновных и не разберётся в том что творится в его городе, то вполне может лишиться одного из своих ромбов на петлицах. А не хотелось бы из старших майоров ГБ снова упасть до простого майора! Всего месяц назад ему вручили орден Ленина, а тут такой конфуз…
Вот только похвастаться ему перед наркомом было пока нечем. Его заместитель, Верёвка Никанор Иванович, вот-вот должен был прийти с очередным докладом, но так как это был обычный плановый, значит ничего серьёзного нет.
Раздался стук в дверь и Верёвка появился в кабинете собственной персоной.
— Докладывайте, Никанор Иванович… — вздохнул Сергиенко, глядя на подчинённого. — Вижу что особых новостей нет?
— Так точно, товарищ старший майор, значительных подвижек нет! — виновато кивнул тот, присаживаясь сбоку длинного стола в форме буквы «Т». — Как я и говорил раньше, все наши информаторы, внедрённые в банды уголовников польского происхождения и сеть ОУН, пока ничего не узнали. Причём те и другие, по их словам, сами хотят найти этого русского «Царя». Поляки — чтобы его зверски убить. А украинские националисты — предложить сотрудничество против первых. Как вы знаете, они друг с другом на ножах и оуновцы весьма довольны что их конкуренты за власть и город потеряли столько своих людей.
— Так они же и нас не любят, верно? — спросил Василий Тимофеевич, задумавшись. — А этот «Царь» русский… вернее, советский! Тьфу, надо же так назваться — русский Царь! Каким-то гнилым монархизмом попахивает, не находите, Никанор Иванович? Может он и в самом деле из этих бывших? Как думаете?
— Трудно пока сказать, товарищ старший майор… — пожал плечами его заместитель. — Мы же о нём ничего не знаем. Откуда взялся, чего хочет… и, главное, как он умудрился из пулемёта положить столько народу? Это даже для опытного красноармейца-пулемётчика довольно трудно, но по всем признакам выходит что так оно и было. Кстати, на мой запрос о пулемёте тоже пока глухо. Ни одна из частей не сообщала о утере оружия со своих складов. Получается одно из двух: либо командование части пытается скрыть пропажу, чтобы не получить нагоняй; либо оружие было утеряно в ходе освободительного похода в прошлом году. Но там уже зацепок не найти, скажут что был уничтожен в ходе боевых действий и списан, как опровергнешь? А что касается происхождения этого «Царя»… думаю, они хотят использовать его в своих целях а потом ликвидировать. Для них ведь все русские… извиняюсь, советские люди это захватчики.
— Мда… А я вот сегодня узнал что в Москве никто слыхом не слыхивал ни про какого уголовника по кличке «Царь»! — усмехнулся Сергиенко, вставая из-за стола и медленно прохаживаясь по кабинету. — Специально по моей просьбе подняли некоторые дела бандитских авторитетов, информаторы осторожно поспрашивали их окружение, но… пшик! Как будто из-под земли появился! Или… возможно, он в Москве под другой кличкой орудовал? — предположил он, вопросительно глядя на Верёвку.
— Не могу знать, товарищ старший майор! — отрицательно покачал тот головой. — Москва это не моя епархия, там всё для меня тёмный лес.
Василий Тимофеевич вдруг улыбнулся, вспомнив кое-что забавное:
— Знаете, Никанор Иванович, а вам повезло что вы живёте сейчас в наше время а не в восемнадцатом веке под началом генерала Суворова!
— Почему это? — явно удивился подчинённый, обернувшись к нему всем телом.
— Да потому что Александр Васильевич терпеть не мог «немогузнаек»! — открыто рассмеялся старший майор. — Очень злился, топал ногами и наказывал тех солдат и офицеров которые так ему говорили. А мы с вами живём в другое время, просвещённое и свободное…
— Так он же этот… царский прихвостень! — изумился Верёвка. — Гнобил простых людей, воевал за царя, драл с крестьян три шкуры… Разве это пример, товарищ старший майор?
Сергиенко посерьёзнел, перестал улыбаться и ответил:
— Ладно, вы идите работайте, Никанор Иванович… Некогда нам углубляться в историю. А что касается Суворова, так он жил тогда когда о коммунистах вообще никто не знал. Конечно, это его не оправдывает, но всё равно…
— Разрешите ещё один вопрос, товарищ старший майор? — спросил тот, когда послушно встал из-за стола. И когда начальник УНКВД по области кивнул, спросил: — Я тоже немного читал о Суворове. Так вот, говорили что в то время был защитник народа, Емельян Пугачёв, а этот Суворов его разбил и привёз царице на потеху. Выходит, всё же были уже тогда первые кто стоял за народ?
— Поменьше ерунду читайте, Никанор Иванович… — вздохнул Василий Тимофеевич. — Пугачёв был обычным разбойником-казаком, который сам хотел стать русским императором, чтобы точно так же купаться в золоте и спать на шелках. А народ просто использовал для этой цели. И схватил его не Суворов а другой царский генерал. Вот и вся правда.
— Понятно, товарищ старший майор… — пробурчал Верёвка и, получив разрешение, покинул кабинет Сергиенко. А тот снова уселся за стол и начал работать с вездесущими бумагами, которые никак не кончались.
Чуть южнее Дюнкерка, Франция.
26 мая 1940 года. День.
Юджин Питерс, лейтенант армии Его Величества.
Ле Пон де Петит-Синт… Именно так назывался этот французский городок, в котором он и его новое подразделение сейчас находились. От Дюнкерка его отделяло совсем немного, в сущности, можно было даже назвать это южным предместьем. Юджин слышал как где-то на севере громыхают взрывы и поднимается над далёкими крышами густой чёрный дым. Да, похоже, немцы
