еще кого-то. Обычно в этой комнате тусуюсь только я.

Я оглянулась по сторонам.

– Ты тусуешься в архиве Фелльской библиотеки?

– Звучит странно, знаю. Но ни один выпуск «Фелл дейли» до 2014 года не оцифрован. Хотя, раз уж ты здесь, тебе это, наверное, известно. Старых газет нет в интернете.

– Да, я знаю.

Во многом именно поэтому я и согласилась на это приключение. О том, чтобы приехать в Фелл и изучать местные архивы, я мечтала еще сто лет назад, еще вполне нормальной девочкой из Иллинойса, которая обожала читать и в чьем семейном шкафу имелся один собственный скелет.

– В Фелле были еще две газеты, – продолжал Каллум, и по тому, как вдруг загорелись его глаза, я поняла, что он говорит о чем-то любимом, что бы это ни было. – «Фелл газетт» и «Апстейт Нью-Йорк джорнал». Первая выходила ежедневно, вторая – раз в неделю. «Газетт» закрылась в восьмидесятом году, «Джорнал» – в девяносто четвертом. И ни одну, конечно, до сих пор не оцифровали, а там полно крутых материалов. Многих выпусков не осталось даже на микрофишах. Не поверишь, но там в основном бумажные газеты – стопками. Знаю, тебе все это совершенно не интересно, но сейчас ты все поймешь, обещаю.

Он улыбнулся, и я невольно улыбнулась ему в ответ. Тогда Каллум сказал:

– У библиотеки нет денег на оцифровку. Когда я об этом услышал, то решил все сделать сам. Волонтером.

У меня поднялись брови:

– Ого! То есть ты каждый день сюда приходишь и сканируешь газеты? Бесплатно?

– Да, у меня есть разрешение. Не считая покупки сканера и доступа к компьютеру, которым я пользуюсь, библиотеке все это ничего не стоит. И все библиотекари знают мою маму, потому что она преподает в ФККО. Они знают, что мне это нравится. Потому я здесь.

– Но почему? Разве не лучше получить какое-то образование? – Меня даже передернуло от того, что я вдруг заговорила как собственная мать. – Извини, у меня в голове это звучало лучше. Я имела в виду, что, если тебе все это и вправду нравится, ты мог бы выучиться на журналиста. Или пойти стажером в редакцию.

– Мог бы, – согласился Каллум, – но тогда мне пришлось бы писать по заданию, а не о том, что мне и на самом деле интересно.

Вздохнув, я поправила очки.

– Кажется, я понимаю.

– Я так сразу и подумал, что ты поймешь – раз уж сама здесь. И сидишь одна в архиве, прямо как я. – Он подался вперед, а потом добавил: – Это же Фелл. Ты знала, например, что, когда у мебельного магазина на Меллер-стрит раскапывали участок под парковку, рабочие нашли в земле останки шести человек? Все – дети, жившие около двухсот лет назад. А нашли их в 1991-м. Никакого кладбища, просто яма с шестью детьми, которые погибли от тифа. Даже гробов не было. Кто-то просто вырыл яму и закинул в нее трупы.

– Ни фига себе. Они все были братьями и сестрами?

Каллум вскинул палец.

– Нет! – Он явно смаковал этот момент. – Они не были родственниками. И к тому же все европейцы. Что же там случилось? Если вспышка тифа, то никаких записей на этот счет не осталось. В Фелле есть кладбище, заложенное в 1756 году, переселенцев из Европы там тоже хоронили. Так почему же тогда не похоронили и этих детей? Неужели кто-то просто выбросил их в яму и убежал? Ответа мы не знаем. Я прочитал эту историю в «Джорнал», когда сканировал газеты на прошлой неделе. Всего одна статья и только. Но ведь это же безумие. «Мы только что нашли шесть детских трупов, и никто не знает, как они сюда попали. Кстати, на выходных ожидаются осадки». Вот поэтому я и говорю: это же Фелл.

– Да, я начинаю понимать.

– По тебе видно, что ты не местная. – Каллум откинулся на спинку стула. – Этот город привлекает всяких чудаков. Мрачноватых личностей. Уж извини, что я вот так в лоб.

– Ничего страшного. – Я указала на статью, лежавшую на столе между нами: – Вив Дилейни была моей тетей. Единственной сестрой моей покойной мамы. Я хочу выяснить, что с ней случилось, и добиться какой-то справедливости. Но все складывается совсем не так, как я рассчитывала.

Он не стал уточнять, что я имею в виду. Просто кивнул и сказал:

– Ладно тогда. Но на этом микрофише ты не найдешь всю историю целиком. Давай-ка лучше поищем газеты за 1982 год.

Три часа спустя мы с Хизер сидели в нашей квартире: я – на диване, она – на полу, скрестив ноги. На кофейном столике высилась гора отсканированных газет и распечаток, при мне был мой блокнот на пружине, открытый на исписанной странице; оба наших ноутбука тоже стояли включенными.

– Дурдом какой-то, – сказала Хизер. – Все это время я вела детективную деятельность в интернете. А надо было идти в фелльский архив.

– И не говори.

Я накрыла колени пледом. Не все раздобытые мной статьи касались Вив – на самом деле таких было меньшинство. В истории Фелла исчезновение Вив терялось на фоне многих событий, произошедших в 1982 году.

– Кое-чего я все-таки не понимаю.

Я взяла со стола одну заметку. На меня смотрела Вив – но этой фотографии я раньше не видела. Она стояла спиной к объективу, но вполоборота и с чуть опущенным подбородком, словно кто-то только что окликнул ее на улице. Фото было слегка размытым, сделанным как будто издалека, но Вив я все равно узнала. До этого мне попадались только постановочные снимки, на которых она всегда улыбалась, но тут была серьезной: поджатые губы, сведенные брови, глаза смотрят куда-то с неподдельной тревогой. Одета в голубой свитер, на плече – сумочка; челка приподнята щипцами для завивки, волосы едва достают до плеч. Даже несмотря на смазанное изображение и давно не модную прическу, Вив была красивой молодой женщиной.

– Ни в одной статье не пишут, велись ли тогда какие-то организованные поиски. Ни слова. Такое впечатление, что копы только немного поспрашивали, разместили в прессе парочку статей и больше даже не пытались ничего предпринять.

– Может, есть смысл поговорить с полицией? – Хизер вытянула из стопки лист бумаги. – В этой статье цитируют некоего Эдварда Пари, главу полицейского управления Фелла. Давай посмотрим, жив ли он еще.

– Думаешь, он будет с нами разговаривать?

Хизер пожала плечами, забивая имя в поиск.

– Ну а почему нет? Мы же безобидные. Что мы можем сделать?

– Если он жив, то наверняка уже на пенсии. Может, ему не захочется обсуждать старые дела.

– А может, наоборот захочется. Будь я главой полицейского управления на пенсии, с ума бы сходила от скуки. – Хизер принялась кликать на разные статьи