И вроде бы я должен радоваться, что хотя бы сейчас, пока несу её сквозь толпу к выходу, мегера не брыкается, но, сука, нет никакой радости.

Есть только злость на неё!

Воздух в глотке застревает,мышцы напрягаются настолько, что кажется, сейчас треснут от мысли о том, что не увидь я её по чистой случайности, сейчас Веро́нику точно так же мог тащить на себе тот пьяный кадр.

Где мозги у этой дуры? И сколько и что именно она употребляла, раз не только не улавливает, кто и куда её несёт, но и ответить не может, была ли у неё с собой сумка и где лежит её пальто.

На улице не май месяц, вообще-то, а октябрьская ночь. Без него она себе всю жопу отморозит и мизерные крупицы ума, если такие ещё остались.

Но сколько я не спрашиваю у Веро́ники, мне так и не удаётся вытрясти из неё внятный ответ. Отбросив в сторону эту затею, решаю сообщить охранникам на выходе, что вернусь сюда завтра, а затем под их ободрительные комментарии спешно покидаю «Лагуну».

–Стив! Ты куда меня несёшь? Давай обратно вернёмся. Ещё рано уходить,– весело просит мегера, скребя пальцами по моей спине.

Я усмехаюсь. Ни хера не весело.

Стив, значит.

У неё точно мозги утонули в алкоголе.

–Домой тебя, дуру, несу, пока ты приключений на свою задницу не заработала,– хлопаю её по округлой попке, а она и на это никак не реагирует.

–Я не хочу домой. Я хочу приключений. И тебе тоже они нужны. Мы же ещё не нашли тебе девчонку. Нам надо вернуться.

А вот теперь я усмехаюсь с искренним весельем.

–Об этом можешь не волноваться, Веро́ника. Твой дружок и без твоей помощи уже нашёл кого надо. Делать здесь тебе больше нечего.

Подхожу к проезжей части, где стоят несколько такси, и наконец отпускаю на землю лепечущую о чем-то своём мегеру.

Стоять на своих двоих у неё уже совсем не получается. Мне приходится изрядно попотеть, чтобы надеть на неё свою куртку, параллельно удерживая от падения.

–Залезай внутрь,– требую я, открыв дверь такси.

Веро́ника начинает отрицательно мотать головой и вновь бурчит о том, что не хочет ехать домой. Но мне плевать на её протесты. В клуб в таком состоянии она не вернётся.

Сам заталкиваю еле живое тело в машину и тут же слышу насмешливый комментарий водителя:

–Во даёт! Приехала с одним, уезжает с другим.

Сцепив зубы, решаю промолчать. Да и что тут, собственно, ответить?

Что есть, то есть.

Веро́нике просто повезло, что этим «другим» оказался я, а не какой-нибудь бухой мужик, пришедший в клуб подцепить бабу на ночь.

Хотя, кто знает, может, и она приехала сюда с той же целью. Стиву же планировала пассию найти. Наверное, и себе потом тоже.

Сука!Закопать её охота!

Умом понимаю, что не имею никакого права на неё злиться. Веро́ника девушка свободная и вольна делать всё, что пожелает. Но внутри меня будто метеорит взрывается и острой крошкой впивается в изнанку кожи.

Забираюсь в машину на нешуточном взводе, а эта чертовка только масла в огонь подливает.

–Сти-и-ив, ну что за дела такие? Мы же договаривались веселиться до утра,– еле внятно проговаривает и прижимается ко мне, впечатываясь носом в шею.

–Навеселилась уже,– цежу я и так же хмуро диктую таксисту адрес, все никак не въезжая, что же меня вымораживает в данной ситуации сильнее?

То, что она думает, будто прижимается к Стиву? Или то, что спокойно могла бы так же льнуть к первому попавшему незнакомцу?Так же впиваться руками в ворот его рубашки. Так же щекотать его кожу своим горячим дыханием. И так же жадно вдыхать чужой запах, словно он заменяет ей кислород.

Неужели она с любым бы так делала? Неужели она не сильно отличается от своей ветреной подружки?

–Ты так пахнешь,– шепчет Веро́ника, проходясь носом по напряженной линии скул.

И от её прикосновения, чёрт, меня словно молнией побивает, что прожигает какие-то сверхчувствительные точки в груди, провоцируя сердце гулкими ударами разносить горячую смесь по всему организму.

–И как же?– глухо спрашиваю максимально равнодушным голосом.

–Ты пахнешь, как он,– томно выдыхает мегерка, а затем вновь спускается носом к моей шее и несколько раз глубоко вдыхает, нисколько не скрывая, что ей безумно нравится запах.

И от её ответа как по волшебству вся моя злость разбавляется доброй порцией радости. Весь спутанный комок эмоций тает и горячей волной ухает вниз.

–А он – это кто?– не сдерживая улыбки, уточняю я.

Хотя и так знаю ответ.

–Тот, о ком мы договорились сегодня не говорить.

–Вот, значит, как? Напомни-ка, почему мы договорились об этом?

–Потому что я не хочу… я не должна о нём говорить… и даже думать,– неразборчиво бормочет она, потираясь щекой о мою щетину, точно ласковая кошечка.

–Так не хочешь или не должна?

Но Веро́ника больше не отвечает. А я не повторяю вопрос. Мозг отрубает способность говорить и будто затормаживает все функции организма.

Я столбенею, глупо надеясь, что неподвижность поможет справиться со слишком бурными реакциями, что провоцируют во мне нежные прикосновения её губ. Но это ни черта не помогает. Пока внешне я остаюсь спокойным и не предпринимаю никаких ответных действий, внутри каждая клетка плавится, вибрирует, гудит, пробуждая в желудке грёбаных бабочек, о которых частенько любят упоминать девчонки.

И теперь я понимаю, почему любят. Это реально обалденное ощущение. Новое. Мощное. Неподвластное. Живое.А я так сильно скучал по жизни, пока долгое время ежедневно видел смерть, что не собираюсь в себе давить это чувство, как бы меня не злило сейчас легкомысленное поведение мегеры.

А оно меня пи*здец злит. Аж шею свернуть ей хочется. Особенно когда её мягкие тёплые губы касаются моих, а язычок медленно забирается внутрь, будто опасаясь, что я её оттолкну.

По-хорошему, так мне и стоило бы сделать. Отодвинуть от себя пьяную идиотку, которая не соображает, кого именно целует. Но это оказывается выше моих сил.

Секундный контакт с ней мне всю крышу сносит вслед за невидимой железной коркой, что до сих пор сдерживала тело от неверных действий.

С хриплым выдохом я нападаю на её рот так, как мне давно того хочется. Жадно. Напористо. Глубоко. Рукой забираюсь под платье, с упоением сжимая ладонью упругое полушарие, требующее нещадной порки, которую я непременно устрою этой девчонке, если она сейчас же не остановится.

Не потому, что я не могу это сделать. Могу. Адски не хочу, но могу. И обязательно сделаю. Я же не животное, которое действует исключительно на инстинктах. Я просто всё ещё надеюсь, что Веро́ника сама прекратит целовать меня с таким голодом, будто я её еда, вода и глоток свежего воздуха. А точнее не я, а её тихий дружочек, бля*ь.