И хотя каждый шаг приближает меня к моей сестре, я все больше и больше нервничаю.

– Ты сбиваешь с толку свою лошадь, – произносит Келлин однажды, примерно через неделю после начала путешествия.

Я перестаю сцеплять пальцы, и шаги лошади подо мной становятся более плавными. Бедняжка не понимала, чего я от него хочу.

В течение следующих десяти минут я понимаю, что сворачиваю влево.

– Твоя нога, – указывает Келлин.

Она елозит в стремени, слегка подпрыгивая вверх-вниз. Моя лошадь думает, что я хочу, чтобы она повернула налево.

– Тебе не стоит так волноваться. Армия принца так далеко, что ее еле видно. Мы явно впереди.

– Иногда я не хочу продолжать путь. На самом деле, кажется, сегодня я могу думать лишь о том, как сильно не хочу добираться до Скиро.

– Почему?

– Потому что, если Темра мертва, тогда я узнаю об этом. Не знать безопаснее, чем знать, что она мертва. Незнание тоже убивает меня. Но если она умерла, я хочу еще немного побыть в неведении.

Голос Келлина становится тише:

– Лучше знать. Тебе нужно понять, горевать тебе или праздновать. Незнание только разрывает тебя на части.

– Я не хочу снова горевать. Уже проходила через это. Если Темра умрет, я потеряю последнего члена своей семьи.

– Нет, – твердо говорит Келлин. – У тебя останемся мы с Петриком. Мы будем твоей семьей. После того, через что мы прошли вместе, мы уже семья.

Как он может так говорить после всего, что произошло? Я втянула его во всю эту историю с Киморой. Разорвала наши отношения. Он решил двигаться дальше. Как он может говорить, что будет моей семьей?

Я чувствую внутри тяжесть, как будто всю кровь и кости заменили на камни. Одна мысль о том, что Темра может быть мертва, заставляет меня снова тихо плакать. Потому что я знаю, что ее шансы были невелики. Она и так едва держалась, и нам потребовалось несколько часов, чтобы вытащить Серуту…

– Не думаю, что смогу выжить, если не выживет она, – говорю я.

– Ты сможешь.

– Я не могу жить без нее.

– Ты можешь.

Я крепко зажмуриваю глаза.

– Знаю, ты пытаешься быть полезным, но эти твои слова только раздражают. Ты ничего не понимаешь. Темра – это весь мой мир. Все мое сердце. Она – моя опора. Она защищает меня от всего того, что меня пугает. Я не шучу, когда говорю, что не выживу без нее.

Келлин молчит секунд пять, а затем говорит:

– Прости меня, Зива, но это чушь собачья.

У меня перехватывает дыхание от этих слов. Келлин не так уж часто ругается, а когда ругается, это всегда довольно резко.

– Я не знаю, почему ты вбила себе в голову, что ты какое-то беспомощное существо, – говорит он. – Ты обеспечивала себя и свою сестру, когда умерли ваши родители. Ты одолела военачальницу и спасла мир от всемогущего меча.

Я открываю рот, чтобы заговорить.

– И прежде, чем ты скажешь, что Темра помогала тебе во всем этом, позволь мне добавить, что ты уничтожила магический портал, чтобы спасительница твоей сестры могла сбежать. Ты перехитрила принца, весь его двор и армию, а затем тайно вывезла меня из города. Ты сделала все это без своей сестры. Ты можешь быть сильной и без нее.

– Это другое.

– Это не другое! Это все ты! Находясь под давлением. Напуганная до смерти. Одна. И ты все равно это сделала.

– Я была не одна. Ты тоже был там.

– Я ничего не делал. Не придумывал плана побега. Не делал волшебный меч, чтобы вытащить нас оттуда. Не дрался с Рависом один на один и не победил его.

– Ты пригнал лошадей с повозкой, чтобы разогнать его людей.

Келлин взмахивает руками.

– Зачем ты это делаешь?

– Делаю что?

– Ищешь способы унизить себя. Почему ты не можешь смириться с тем, что сама творила удивительные вещи? Что ты сильная, уверенная и милосердная? Ты защитница, Зива. Ты сделала так много хороших вещей.

– Потому что это не то, что я чувствую. Внутри я не такая. Я слабая. Напуганная. Тревожная. Все время. Это все, о чем я могу думать. Мои неудачи и недостатки. Это все звучит у меня в голове громче, чем любое достижение.

Келлин вздыхает:

– Я бы хотел, чтобы ты могла видеть себя такой, какой тебя видят другие. Такой, как тебя видит Темра. Или Петрик. Такой, какой тебя вижу я.

Я знаю, что он не хотел вызвать у меня тревогу, но последняя его реплика делает именно это. Я не хочу говорить о том, какой он видит меня. Как разговор вообще пошел в эту сторону?

Я возвращаю его в нужное русло:

– Даже если бы я могла время от времени быть сильной сама по себе, я не хочу жить без своей сестры.

– Никто и не думает иначе. Темра делает этот мир лучше. Но, Зива, тебе тоже есть что дать миру. Ты взрослый человек. Твоя сестра, по сути, тоже взрослая. Ты когда-нибудь думала, что, может быть, пришло время начать жить для себя?

Он скачет вперед, давая понять, что на самом деле не хочет слышать ответа. Я не знаю, смогла бы я подобрать слова, если бы попыталась.

Пока мы разбиваем лагерь, его слова продолжают стучать у меня в голове.

Жить для себя.

Когда я расчесываю своего черного мерина, он довольно фыркает.

Жить для себя.

Сушеный лось за ужином кажется мне безвкусным.

Жить для себя.

Начинает накрапывать дождь, и мы с Келлином прячемся в палатке. Мы отдаем наши одеяла лошадям, чтобы они меньше намокли. Деревья защищают от дождя, но все же не полностью.

– Келлин, – говорю я внезапно. – Ты старший ребенок.

– Ага, одиннадцать раз.

– Как ты оправдывал для себя то, что оставил свою семью, чтобы стать наемником?

Келлин снимает ботинки и садится на свой спальный мешок.

– Я много лет жизни отдал семье. И до сих пор постоянно посылаю им деньги, чтобы помочь. Но я хотел увидеть мир. Не было никаких причин, по которым я не мог бы завести свою семью и сделать это. Не было никакой необходимости оправдываться перед самим собой. Я человек и заслуживаю быть счастливым.

– Жизнь со своей семьей не делает тебя счастливым?

– Делает. Но мне сложно усидеть на месте. К тому же встреча с моей семьей становится еще более особенной, если я уезжаю на некоторое время. В этом ведь