большом спросе на советские дорожно-строительные машины и оборудование в развивающихся странах Африки, Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока и Латинской Америки. Однако, как отмечалось в докладе министерства, Госплан не выделил достаточно средств для удовлетворения этого спроса, в результате чего Гвинея и Куба ждали запасных частей и не было достигнуто соглашение с Индонезией и Грецией[236]. В некотором смысле эти пути расширения торговли можно назвать легкими. Они не предполагали активного поиска выгодных рыночных условий, к которому так часто призывало министерство. Скорее, имела место типичная пассивная позиция советских бюрократов, свидетельствующая об общем отсутствии предприимчивости, характерном для советского экономического проникновения в страны третьего мира. Как будет показано в следующей главе, инициативу по расширению торгового взаимодействия, как правило, брали на себя сами развивающиеся страны.

Как бы то ни было, в начале 1960-х годов приоритетной целью для Микояна было расширение сулящей большую выгоду торговли с богатыми и технологически развитыми странами. Императивы роста в Советском Союзе во многом совпадали с императивами в Западной Европе и сводились к тому, что экономисты называют конвергенцией, то есть росту, достигаемому путем сокращения разрыва в эффективности производства между Советским Союзом и более богатыми промышленными странами[237]. Но для обеспечения необходимого технологического трансфера Советскому Союзу сначала понадобилась бы конвертируемая валюта, с помощью которой можно было бы покупать продукцию на Западе. Большая открытость западных рынков предоставляла возможности, которыми Микоян стремился как можно скорее воспользоваться. Среди западных рынков, открытых СССР в это время, был, по предварительным оценкам, рынок самих Соединенных Штатов – в 1961 году Микоян отдал плановым и торговым ведомствам типичное для начала 1960-х годов поручение рассмотреть вопрос об увеличении производства консервированного крабового мяса, поскольку запрет на его ввоз в США только что был снят и крабовое мясо могло стать, согласно Микояну, «серьезным источником твердой валюты»[238]. Им удалось наладить этот экспорт только в 1963 году, а к 1965 году они поставили в Соединенные Штаты 100 тыс. банок консервированного краба[239].

Мечтая о твердой валюте

Пристрастие Микояна к поиску источников твердой валюты быстро распространилось на все руководство. В конце 1950-х годов, несмотря на растущий избыток доллара в «свободном мире», ненадежные валютные резервы Советского Союза часто быстро истощались, ограничивая возможности Москвы утолить аппетит советской промышленности на превосходные западные товары и технологии. В 1958 году Отдел внешнеэкономических связей Госплана обратил внимание на проблемы с платежным балансом, призывая Министерство внешней торговли более внимательно относиться при составлении планов к резервам твердой валюты[240]. В то время небольшие перебои в бартерной торговле, наблюдающиеся в экономических отношениях между Советским Союзом и Китаем, могли лишить СССР сырья, что ставило под угрозу производство целого ряда товаров для советской внутренней экономики. Так произошло в 1958 году с фенолом, который китайцы не могли – или не хотели – поставлять. Министерство химической промышленности утверждало, что дефицит этого фенола в размере двух тысяч тонн поставил под угрозу производство продукции авиационной, автомобильной и радиотехнической отраслей промышленности. Отсутствие твердой валюты сделало невозможным разрешение этого небольшого недоразумения путем выхода на международные рынки[241]. Даже запросы Экономического совета на импорт масел для московской косметической промышленности пришлось отклонить из-за отсутствия валютных резервов[242].

В начале 1960-х годов советские промышленные менеджеры и потакающие им министерские бюрократы увеличили количество запросов на импорт, задвигая на второй план Госплан и напрягая валютные резервы Советского Союза. Ситуация усугублялась тем, что импорт товаров с капиталистических рынков стал простым способом восполнить дефицит, характерный для советской экономической системы. Министерство здравоохранения нуждалось в витаминах, Одесской области не хватало алюминия для производства винных емкостей, Китай не смог доставить столь необходимый натрий, используемый для изготовления сплавов и мыла, наряду с другими товарами, Москве нужны были яблоки, а Госплан не мог найти твердой валюты для удовлетворения ни одного из этих запросов[243].

Отсутствие валюты для выполнения этих более или менее низкоприоритетных задач, возможно, объясняется предпочтением, которое советское руководство отдавало западным товарам, технологически более совершенным и пользовавшимся большим спросом внутри страны. Неспособность Советского Союза массово производить большие кондиционеры, необходимые для охлаждения аэропортов, например, привела к тому, что после сообщений о мучительно душных помещениях аэропортов на юге России Микоян приказал Госплану рассмотреть вопрос о покупке их у английской фирмы[244]. В схожей ситуации оказался Черкасский совнархоз, нуждающийся для своего горнодобывающего предприятия в специальных кабелях, которые можно было купить только в Англии или Западной Германии[245]. Председатель совнархоза был готов решить проблему с возможной нехваткой твердой валюты, необходимой для кабелей: он предложил продать на экспорт дополнительно 400 тонн сахара с сахарного завода совнархоза, чтобы покрыть расходы[246]. Запрос был отклонен по причине трудностей, с которыми в то время сталкивался СССР, продавая на международных рынках даже запланированное количество сахара[247]; вместо этого Госплан предложил включить покупку таких кабелей в импортные планы 1962 года – стандартный подход, к которому прибегал Госплан для снижения нагрузки на советский денежный поток конвертируемой валюты[248]. Инициатива освоения целинных земель в Казахстане породила спрос на западные дизель-генераторы для электростанций республики, и запрос на их закупку был удовлетворен[249]. За счет увеличения экспорта также финансировался импорт полиэтилена, этилена и других химических веществ, широко используемых в отечественном производстве потребительских товаров[250].

Временами торговые объединения Министерства внешней торговли могли проявить фантазию, как в августе 1961 года, когда они предложили британской фирме вариант приобретения товаров последней в кредит. Фирма The Platt Brothers and Company отказалась от будущих дивидендов за свои ткацкие станки, предпочитая наличные деньги здесь и сейчас[251]. Госплан снова не смог найти необходимую твердую валюту. Но чаще всего советская бюрократия медлила с проведением сделок и реагировала на запросы более активных западных деловых кругов – стандартная для крупной организации, укомплектованной безынициативными государственными служащими, ситуация. Когда имеешь дело с западными бизнесменами, всегда возникает ощущение безотлагательности. Когда в 1961 году французские промышленники сообщили Госплану, что готовы перейти на советскую древесину и отказаться от контрактов со своими традиционными поставщиками в других странах, они потребовали быстрых и конкретных ответов. Они утверждали, что работают на «строго коммерческой основе»[252].

Микояну, действующему через Совет министров (Совмин), иногда приходилось вмешиваться, чтобы ускорить темп работы. Например, летом 1961 года компания A. Saalheimer Ltd обратилась с жалобой к московским властям на то, что ВО «Разноэкспорт» не отвечает на письма по поводу заказов на игрушки, керамику, карандаши