«Нашла из-за чего трепетать, — обругала я себя, — он за сегодняшний вечер уже вон сколько партнерш перетаскал… Побудешь немного одной из них. Не рассыпешься».

Но на меня у ящера оказались совсем другие планы.

— Поговорим? — предложил он, когда мы оказались совсем близко. — Как бы ты ни избегала этого, Ли, выслушать меня тебе придется.

— Я не… — попыталась я возразить, но он будто бы и не заметил моих попыток.

— Это в твоих же интересах, — добавил он и, отойдя чуть в сторону, крутанул за руку ровно настолько, чтобы я, как заправская танцовщица, описала правильный круг и вернулась четко в то же самое положение, что и раньше.

— Я обдумал все, что ты мне сказала, — продолжил он совершенно спокойно, не забывая вести меня в танце, — Кое-в-чем ты права.

— В чем же? — спросила, стараясь не смотреть ему в глаза.

— В том, что касается боязни перемен, — ровно сообщил Экхарт, в очередной раз обжигая меня взглядом. — Поэтому я готов пойти на некоторые уступки и разрешить официальные испытания вашего изобретения…

«Уступки? Я не ослышалась?»

Я сбилась с шага и точно наступила бы ему на ногу, если бы он вовремя не подхватил меня, приподняв слегка над полом и поставив обратно через четверть оборота.

— При одном условии…

Я затаила дыхание.

— Ты полетишь на нем сама.

«Что?»

Он сделал резкий поворот и заставил слегка отклониться назад. Только поэтому я не выкрикнула это вслух.

— Это все, что я хотел тебе сказать. — Алирийский, чтоб ему хвост прищемить, осторожно вернул меня в исходное положение. — Сообщи потом о своем решении.

И он сделал шаг назад, обозначил вежливый поклон и — просто ушел, не оглядываясь. А я стояла и какое-то время просто смотрела по сторонам и понимала, что начинаю злиться.

«Да что он вообще…? Да как он? Я же не могу…»

Я сделала глубокий вдох-выдох — и ринулась за этим интриганом чешуйчатым вдогонку. Догнать я его не догнала, потому что буквально через несколько шагов заметила еще одну возмутительную картину.

Едва стоящая на ногах Гвен что-то убежденно доказывала симпатяге Мэтту, вцепившись одной рукой в воротник его рубашки. Судя по расстроенному выражению лица парня, она уже сообщила ему об их общей беде. Более того, олицетворение этой самой беды и всех их неприятностей в это время, рассекая толпу, как раз к ним и приближалось. Точнее не то, чтобы именно к ним, а просто мимо: Фаррийский, увидев, что друг его пошел на выход, решил к нему присоединиться. Однако, путь свой он проложил весьма неудачно.

Гвен, которую будто бешеные драконы покусали, заметив факт приближения своего заклятого врага выкинула совсем уж подлый фортель — удостоверившись, что ящер ее точно видит, она рванула Мэтта на себя и накинулась на него с каким-то совершенно остервенелым поцелуем. Бедняга такого явно не ожидал и даже сопротивляться смог далеко не сразу.

— Эйр! Что ты себе позволяешь? — Ого, а бывший наш ректор-то не только шелестеть горазд. Вон как звонко рявкнул.

— То, что тебе даже не светит! — с нескрываемым наслаждением возвестила Гвен и, обернувшись, крайне недостоверно изобразила удивление, — Ой, это вы?.. Простите, Дартен, но я тут занята немного, идите лучше читайте мораль своей невесте, — и Гвен опять потянулась к Мэтту. Последний, к слову, молча стоял и смотрел на дракона с выражением отчаянной решимости.

Я говорила раньше, что видела Фаррийского в гневе? Забудьте. Вот сейчас он был в гневе. В зале резко похолодало, даже показалось, что по полу и по стенам пополз иней. То же самое творилось и с лицом дракона — оно будто подернулось изморозью. Глаза его полыхнули зеленым, он поднял руку — и на долю мгновения мне показалось, что сейчас он свернет нашей Гвендолин шею.

— Охладись, — бросил он ей в лицо вместо этого, — и на голову рыжей возмутительницы спокойствия вылилось с полведра сконденсированной из воздуха воды. И ходить бы Гвен после этого мокрой насквозь, если бы не Мэтт. Он бросился вперед, спешно выставляя водный щит. Я и не думала до этого, что он тоже водник.

Гвен взвизгнула, стряхивая с платья несколько крупных брызг.

— Вы негодяй! — Мэтт вышел вперед. Голос его от волнения подрагивал, но драконий взгляд он выдержал смело. — Я… я вызываю вас на поединок.

Ящер только весьма обидно закатил глаза.

— Я не дерусь с младенцами.

Тут я вспомнила, что, вообще-то, кое-за-кем бегу, и, раз пока здесь никого не убивают, могу продолжить свое занятие. Тем более, что этот кое-кто стоит невдалеке и тоже с интересом смотрит это захватывающее представление.

Пока я проталкивалась к дракону, события за моей спиной набирали оборот. Мэтт не выдержал и попытался доказать, что он не младенец, только не магией, а уже кулаками. Достать Фаррийского сильно не смог, но разозлил того знатно и сам удостоился пары драконьих обучающих ударов.

— Ну-ка идем, освежишься! — Это уже относилось к рыжей, которую водный ящер чуть ли не за загривок тащил к выходу, а та визжала и упиралась.

Я тем временем подошла к Экхарту.

— Не будете вмешиваться? — спросила его, указав на происходящее.

— Ни за что, — усмехнулся он. — Пусть счастливый жених сам познает прелести грядущей семейной жизни. Ты что-то хотела?

— Поговорить об «условии», — сказала честно. — Это что, какая-то игра? Вы же знаете, я боюсь…

— Ты боишься, я боюсь… — философски изрек дракон, смотря перед собой. — Мы в равных условиях, не так ли? — он метнул в меня быстрый, пробирающий до самых костей, взгляд. — Игра? Почему бы и нет. Мы, чудовища, знаешь ли, не прочь иногда поиграть.

Он стоял передо мной, как всегда спокойный, с этой насмешливой улыбкой на губах, в глазах его все так же сверкали колкие льдинки, но я неожиданно поняла, что на самом деле он уязвлен… очень уязвлен моими словами. И что обидно не только мне, и что потери наши, увы, сопоставимы.

— Я сожалею, — сказала тихо, — об Эрвине и… не только.

Экхарт кивнул, показывая, что услышал меня, но продолжение не обязательно, и некоторое время мы просто смотрели друг на друга. Мне даже начало казаться, что взгляд его теплеет, что вместо растаявших льдинок я снова вижу золотистые искры, что, может быть, еще получится вернуть то уютное, игривое доверие, установившееся между нами до того разговора, что, возможно, после всего мы сможем…

Не знаю, до чего я могла бы додуматься, только относительное уединение наше было прервано —