— Дарт, кончай уже нудить, — отмахнулся Эрх от подобных разглагольствований и прежде, чем выйти за дверь, бросил через плечо, усмехнувшись. — И, кстати, я не шутил.

Глава 9

Драконы неуязвимы и бесчувственны

(расхожее мнение)

Я бы слукавила, если бы сказала, что горе поглотило меня целиком и я не помню следующих дней. Все я прекрасно помню. Два дня я безвылазно сидела в комнате, перебирала гору неотправленных писем, которую написала брату за это время, а когда Джинни приходила домой — сжигала их магией под выставленным моей соседкой сферическим земляным щитом. Это занятие приносило облегчение, хотя и нарушало устав университета — пользоваться магией в общежитии было запрещено.

Я много плакала, и эти слезы тоже помогали. Я вспоминала Джея, рассказывала о нем Джин, которая оказалась самым лучшим на свете слушателем, и понемногу, по чуть-чуть, с каждой слезинкой находила в себе силы отпустить и смириться с его гибелью.

«Разве твой брат не достоин памяти?» — звучало в ушах. Разумеется, он был достоин. И я вспоминала его таким, каким он был на самом деле: немного стеснительным, очень добрым и бесконечно верящим в меня и мои дурацкие изобретения.

«Ты сделаешь их всех, Джулс! — говорил он убежденно. — Ты просто обязана. Хочешь, я расскажу о твоем изобретении Ливейскому, он точно оценит?»

Если бы он так не верил в меня, я никогда бы не решилась… Не будучи в силах смириться с его гибелью, спрятавши голову в песок и заставив себя поверить в то, что он жив, я подспудно приписала ему свое изобретение, потому что иначе ни за что не смогла бы так убежденно за него бороться.

«Джей, мой малыш Джей… Прости, что даже после твоей смерти прикрывалась тобой. Наверное, ящер прав, и я просто трусиха, из тех, кто не может смотреть в глаза правде».

Ящер… Думать об Алириском было… больно. Но эта боль была совсем другого рода. Тоска о Джейсоне ныла застарелой, но понемногу заживающей раной. Мысли о драконе кололи точечно, но так остро, что я предпочла совершенно о нем не вспоминать. Да, можете так и записать: Джулия Хоуп — трусиха и тряпка, но это правда было выше моих сил. Если бы я просто злилась или ненавидела Экхарта — и ведь было за что! — все было бы намного проще. Но в том вихре чувств, который я к нему испытывала, злость была, к сожалению, не самой сильной составляющей, и солировала в нем обида. Сильная, пронзительная и какая-то… жалкая. Словно я собака, которую поманили сладкой косточкой и подло пнули в живот. Я не желала думать об этом — и не думала.

Спасение я находила в одном — в работе. Прорыдав пару дней, я занырнула в чертежи с головой, не хуже Двинутого Эйка и еще через сутки нашла в себе силы объяснить всю ситуацию членам летного клуба.

— … поэтому поставить на крыло «Детку» мы сможем, но нормально испытать нам ее не дадут, — закончила я свои пояснения. — А это значит, что известности и признания не видать нам как своих ушей. Скорее всего Алирийский просто скажет нам «спасибо, все свободны».

Минуту-другую в павильоне стояла тишина.

— Но это же не значит, что мы не будем продолжать исследования? — первым отозвался Сойер. — Да мы такой резонанс с нашей «Деткой» устроим, что у дагона просто выхода другого не будет, кроме как представить ее общественности.

— Согласна, — потянула за рыжую пружинку Гвен. — Кто его знает, как дело повернется? К тому же, — она ехидно хмыкнула, — хотела бы я посмотреть, как наш ректор будет объяснять Эйку, что запуск его обожаемой «драконюки» не состоится.

На этом месте мы все, включая и меня, едва не покатились со смеху. Стоило представить изобретателя, взбесившимся бурундуком скачущего вокруг дракона и с остервенением размахивающего гаечным ключом, как все мрачные мысли сразу потеснились. Я бы, кстати, еще подумала, на кого ставить в этом поединке. Что-то мне подсказывало, что чешуйчатому пришлось бы очень несладко.

— Ты как? — обеспокоенно спросил Сойер чуть позже.

Все это время он держался немного в стороне, не лез в душу с расспросами. И я была ему очень за это благодарна.

— Уже лучше, — ответила, слегка улыбнувшись. — Расскажешь, что я пропустила?

— О-о-о! — завел он, дурашливо закатывая глаза, — тут такое было. — Грант чуть не уволился, а потом чуть было не женился.

— Как это? — тут же всполошилась я, позабыв на время о всех прочих тревогах. Если еще и магистр нас бросит…

— А вот так, Анна его допекла. Мик свидетель — быстренько передал бразды правления разговором мой блондинистый приятель.

— Угу, — деловито подтвердил Микки. — Я как раз у деканата ошивался… Ну там есть хвосты кой-какие, не суть. И тут вижу: вылетает оттуда Найджел, и чегой-то ни разу не Тоскливый, а очень даже Бодрый. И давай орать на весь Рейсталь… Мол, раз вы такого обо мне мнения, раз вы меня ни в грош не ставите и уважения ко мне никакого, то я тотчас же увольняюсь. А еще женюсь… вот, на первой встречной..

— А это тут причем? — заморгала я.

— У них с дель Корт давняя история, — с видом заправского сплетника пояснил всезнайка Сойер. — Чуть ли не со времен из студенчества. Грант за ней бегал, но эта благородная фифа носом крутила — он же ей по происхождению не ровня. Замуж ни за кого она так и не вышла, но и ему не дает… — рассказчик удостоился от меня тычка в бок и сразу поправился, — к себе подступиться, имею ввиду.

— Вот стерва, убила бы, — от души высказалась Гвен. Очень-очень от души. Как если бы деканша стояла номером два в списке ее главных врагов. Сразу после Фаррийского, понятное дело.

— Ну так вот, — снова завладел нашим вниманием Микки, — после заявления магистра Гранта о женитьбе все девчонки в коридоре сразу бросились врассыпную, на всякий случай. Кроме вашей, светленькой такой, с кудряшками — ее под белы рученьки подружки утащили. Зато госпожа Шелл, которую туда же кой-то хрущ занес, принялась мерно прохаживаться то вперед, то назад и на магистра призывно из-под очков посматривать. Он аж сбледнул, бедолага. Тут, на его же счастье, дель Корт не выдержала и пошла на попятную. Короче, увольняться и жениться Тоскливый Найджел пока передумал.

— Но к повторному визиту Анны или к вызову в деканат стоит все же подготовиться, — сделала я вывод.

— Сильно пока не парься, — снова встрял Сой, — если мы