Как никто из исследователей монашества Русской Фиваиды, отец Иоанн Верюжский приблизился к сути северного аскетического делания, взглянул на него изнури, описав его реалистично и профессионально, счастливо избежав романтических, возвышенно-витиеватых интонаций, к которым было склонно большинство паломников-литераторов. Вполне возможно, что причиной тому было происхождение о. Иоанна, родившегося на границе Вологодской и Архангелогородской губерний и с раннего детства хорошо знавшего местные нравы и обычаи, не прожив которые в своем сердце невозможно услышать «зов Пустыни», о котором писал протоиерей Георгий Флоровский.

В 1883 году Иоанн Верюжский принял монашеский постриг в Александро-Невской лавре Санкт-Петербурга (с сохранением имени Иоанн), а через три года в сане архимандрита отбыл в Воскресенский Кириллов Новоезерский монастырь близ Белозерска, где в должности настоятеля подвизался до 1901 года. Также известно, что архимандрит Иоанн совершил паломничество во Святую Землю, результатом чего стал еще один его фундаментальный труд «Девять бесед на Святой Земле», вышедший в Петербурге в 1898 году. Последние годы жизни старец провел на покое в Александро-Невской лавре, где и скончался в возрасте 86 лет (похоронен на Никольском кладбище лавры, его могила сохранилась).

Работая над этой книгой, вновь и вновь убеждаешься в том, что жанр литературно-исторического паломничества, «духовного кочевничества» (отец Иоанн Кологривов), избранный нами изначально, является единственно верным при попытке осмысления духовных и мистических путей Северной Фиваиды. Благо он (этот жанр и этот путь) был открыт такими выдающимися литераторами и исследователями, как П. И. Челищев, А. Н. Муравьев, С. П. Шевырев, архимандрит Иоанн (Верюжский), и теперь нам остается лишь развить его (жанр) и повторить его (путь) применительно к реалиям рубежа ХХ – XXI столетий.

Глава седьмая

Каменские подвижники

Спас-Камень – Паисий Ярославов – «Сказание о Спасо-Каменном монастыре» – Собор Спасокаменских святых – Преподобный Кассиан – Иоасаф Каменский – Пострижение Иоасафа – Видение Спасителя – Подвиг молчания – Игнатий Безмолвник – Преподобный Дионисий Глушицкий – Святая Лука – Пахомий Святолукский – Глушица – Великий Двор – Покровское – Станция Морженга

Докурив и смерив меня строгим испытующим взором, истопник в ушанке резко встал со своего железного стула, обстучал резиновые сапоги о деревянную приступку у входа, распахнул дверь, над которой была прибита табличка с надписью: «Баня», и шагнул в черный проем.

«Баня, прачечная, помывочная, переодевалка, сушилка, уборная – что еще угораздило этих людей, замученных обстоятельствами, устроить в церкви?» – подумалось мне. А ведь и не зайти туда внутрь, не удостовериться, не увидеть ни перегородок в подтеках, ни электрических проводов, намотанных на керамические пробки, посаженные на вбитые в каменные стены со следами росписи кованые гвозди, ни запотевшие, давно не мытые стекла, ни, наконец, людей, завернутых в застиранные простыни, сидящих у кранов в клубах кипятка, который хлещет на чугунные плиты пола.

Не увидеть, не зайти, но все это есть там внутри, без сомнения…

Обратно до Устья-Кубенского предоставилась возможность добраться на моторке с рыбаком, который как раз уходил с Кушты. Когда мы вышли на большую воду, и взору открылся гигантский разлив, который был то ли еще рекой, то ли уже Кубенским озером, моторист, как это принято здесь, ни к кому не обращаясь, мысленно, словно сам с собой, задумчиво проговорил:

– Там Спас-Камень, – едва заметно при этом указав подбородком направление на остров. Инстинктивное целеполагание получилось, потому что в Заозерье с ним, Каменным островом, связано всё.

Интересно, что более чем за семивековое существование островного Спасо-Преображенского монастыря сохранилось единственное сочинение, повествующее об его истории. Речь идет о «Сказании о Спасо-Каменном монастыре», составленном в 1481–1482 годах летописцем, духовным писателем, игуменом Троице-Сергиевой лавры Паисием Ярославовым. Известно, что он родился в середине XV века. Был сыном боярина Моисея Ярославова, входившего в окружение великого князи Василия Васильевича Темного. Предположительно был пострижен в монашество в Кирилло-Белозерском (по другой версии, в Спасо-Каменном) монастыре. На рубеже 60-х—70-х годов XV века он оказался в Троице-Сергиевом монастыре, где переписал один из первых вариантов жития преподобного Кирилла Белозерского, составленного Пахомием Логофетом.

В 1478 году по просьбе великого князя Иоанна III Васильевича Паисий стал игуменом Троицкой обители, но через несколько лет был вынужден оставить монастырь преподобного Сергия, потому как «не може черньцов превратити на Божии путь, на молитву и на пост, и на воздержание». Чернецы даже «хотеша убити» своего игумена, а «бояре и князи постригшеися, не хотяху повинутися» ему, потому как почитали его «худородным». Скорее всего, причиной конфликта Паисия и братии стала особая ревность прошедшего белозерскую «школу послушания и бедности» подвижника к «древлему благочестию» «ради крепкого жительства и добродетели». Будучи продолжателем дела преподобного Кирилла, он выступал за строгую уставность, аскетизм и нищелюбие монашествующих. Но если на Севере эти правила еще работали, то в Троицком монастыре под Москвой имущественный раскол в иноческой среде уже наметился, и противостояние между «нестяжателями» и «стяжателями» стало неизбежным.

Не раньше 1481 года Паисий приступает к созданию «Сказания о Спасо-Каменном монастыре». В своей «Истории Русской Церкви» митрополит Макарий (Булгаков) (1816–1882) так пишет об этой работе бывшего троицкого игумена: «Мы скажем еще несколько слов только о сочинении известного Паисия Ярославова “Сказание о Каменном монастыре”. Здесь сообщаются известия не только о самом монастыре: о его начале, о бывшем в нем пожаре (3 сентября 1476 г.) и о создании в нем новой каменной церкви (1481), но и о замечательных его игуменах – Дионисии Цареградском и Кассияне, и о замечательных его постриженниках – Дионисии Глушицком, Александре Куштском и князе-иноке Иоасафе Каменском. Почти все эти известия очень кратки и отрывочны, но они послужили источниками для последующих биографов. В заглавии “Сказания” замечено о Паисии: “Той собра от многих, от старых книг после пожара Каменскаго монастыря”. Но, по всей вероятности, автор пользовался и устными преданиями, сохранявшимися в обители. Потому не удивительно, если в “Сказание” его вкрались некоторые неточности и ошибки исторические. Достойно замечания, что в одном месте, говоря, как преподобный Дионисий Глушицкий приходил в Ростов к архиепископу Дионисию цареградцу “благословение прияти” и получил от него икону Богоматери и разную церковную утварь, Паисий выражается буквально теми словами, какими изложено это обстоятельство в житии преподобного Дионисия Глушицкого Иринархом – знак, что или один из названных писателей имел под руками сочинение другого, или, что еще вероятнее, у обоих находились одни и те же прежние записки. “Сказание” Паисия не могло быть составлено раньше 1482 г., потому что создание нового храма в обители, последнее событие, о котором оно упоминает, случилось в 1481 г.».

Из прочитанного становится ясно, насколько тесно связаны судьбы подвижников Русской Фиваиды именно на Кубенском озере в Спасо-Преображенском Каменном монастыре, ведь упомянутые владыкой Макарием имена, отчасти нам уже известные (игумен Дионисий Святогорец, преподобные Александр Куштский и Дионисий Глушицкий), являются частью единого духовного организма, в котором переплелись иноческие