Я подхожу к Разгильдееву вплотную, а он шумно вдыхает и крепко меня обнимает. Гладит по спине. Наклоняет голову, чтобы тихо спросить:

– Ты как?

– Все хорошо.

– Точно?

– Нет, Кир, не точно, – я фыркаю ему в грудь, а потом чуть отстраняюсь. – Да ладно тебе, никто еще не умирал от текилы.

– И как ощущения?

– Вопрос с подвохом?

– Возможно, – его изогнутые губы обещают улыбку, но сам он остается серьезным.

– Текила – дрянь. Но мне понравилось.

– Мне тоже, – тихо говорит Кир и ловит мой взгляд.

Магию момента нарушает Белый. Посреди комнаты он падает на колени и театрально кричит:

– Танцуют все!

Тут же на колонке выкручивают звук на максимум. И все в комнате с готовностью отзываются на призыв. Кто-то гасит свет.

– Танцуешь? – перекрикивает музыку Гильдия.

– Белый же сказал, что танцуют все! – я смеюсь и начинаю двигаться.

Отталкиваюсь ладонями от его груди и ловлю бит. Следую музыке сразу – так, как хочется. Не даю себе времени на раскачку. Может быть, это последняя тусовка в моей жизни. Тогда надо брать от нее все.

Кирилл позы не меняет. Стоит у окна, облокотившись на подоконник. Смотрит на меня, глаза его кажутся почти черными в этом освещении.

Кто-то хватает меня за локоть и резко прокручивает. Я взвизгиваю, но потом вижу, что это Марина и Лида. Без слов показывают мне, чтобы я продолжала танцевать. И я не спорю. Кажется, это длится вечность. Я вся мокрая, даже волосы у висков. Но это самый счастливый вечер за всю мою жизнь. Никогда, клянусь, никогда я не была такой свободной, такой влюбленной, такой беспечной. И впереди – целая жизнь.

Я подбегаю к окну и открываю створку, вдыхая холодный воздух. От наслаждения прикрываю веки. Природа по-осеннему засыпает, а у меня все только начинается.

– Не простудись. – Конечно, это Кир.

– А то что? – беззаботно отзываюсь я.

– А то заболеешь.

– Логично!

Но и он смеется вместе со мной. Кладет руку мне на талию. Я вскидываю на него удивленный взгляд. Кир касается носом моего виска, тихо втягивает в легкие воздух.

– Ты пьян? – уточняю совсем не деликатно, но иначе сейчас не могу.

– Нет, – бормочет он мне в волосы.

– Хорошо.

А потом вдруг отодвигается, смотрит так, что я снова не могу разобрать ни одной эмоции.

Говорит:

– Беги, танцуй, девчонки ждут.

– А ты?

– А я так себе танцор, – тут Разгильдеев наклоняется к моему уху. – Я, скорее, наблюдатель.

И подмигивает.

Мягкая дрожь скатывается по моему телу. Не противлюсь ей, только запоминаю ощущение. Разворачиваюсь и действительно иду танцевать. Не помню, когда последний раз так много плясала. Может быть, никогда?

Около двенадцати Бус и Белый начинают всех выпроваживать. Народ потихоньку покидает квартиру. Я иду мыть посуду. Сосредотачиваюсь на стаканах и тарелках. Собираю мусор. Смотрю за руками. Отключаю голову, только вслушиваюсь в еле слышный рэпчик из колонки.

Когда заканчиваю и выхожу в комнату, то невольно замираю. Там моя адская четверка. Кажется, кто-то сгонял в круглосуточный магазин, потому что маленький столик у дивана полон разных вкусностей. Чипсы, мармелад, попкорн. Кир возится с телевизором, подключая к нему ноутбук. На полу лежит надувной матрас.

– Малая, ты вовремя!

– Ужастик будем смотреть?

– Падай. Тебе лимонад открыть?

Я только киваю. А потом вытираю руки о джинсы и смущенно говорю:

– Тим, можешь дать мне футболку и шорты переодеться?

– Легко, – он подрывается с места и уходит в спальню, кричит оттуда, – пацаны, у меня все шорты длинные, что делать?!

Мы смеемся. Я прикрываю глаза рукой – боюсь, что в любой момент могу разрыдаться. Разве может быть так хорошо?

– Мальвина, я там шмотки на кровати оставил.

Киваю и иду переодеваться. Аккуратно складываю свои вещи на кресле. Надеваю странные широкие и короткие шорты, длинную футболку. Небрежно заправляю ее за пояс. А потом и вовсе делаю нечто странное. Иду в ванную умываться. С большим наслаждением смываю косметику. Одалживаю крем у мамы Буса. Надеюсь, она не будет против.

А когда я снова появляюсь на пороге комнаты, все четверо смотрят на меня оторопело.

– Просто умылась, – говорю смущенно.

– Ты очень красивая, – вдруг выдает Разгильдеев.

Серьезно и безапелляционно. Так, что я сразу ему верю.

Мы укладываемся. Кирилл, я и Дима – на диване. Тим и Тоха – на матрасе. Я забираюсь под одеяло с краю, рядом с Киром, и задеваю голой ногой его колено. Вздрагиваю и заливаюсь краской. Застываю в неудобной позе, скованная смущением. Пытаюсь отвлечься сама и отвлечь остальных:

– А что, вы всегда так рано расходитесь?

– Вообще нет, – фыркает Разгильдеев и выразительно смотрит на Белого. – Просто у именинника настроение испортилось.

– Отвали.

– Да я и не приставал.

– Гильдия, заткнись, честное слово, я реально не в настроении.

Дима включает фильм, и на какое-то время мы замолкаем. Смотрим кровавый ужастик. Я понемногу расслабляюсь, и пацаны тоже отвлекаются. Мы перешучиваемся, передаем друг другу закуски.

– А почему Ваняева не было? – вдруг интересуюсь, вспомнив соседа по парте.

– Он не тусуется.

– Что, совсем?

– Совсем, – угрюмо отбривает Кирилл.

– Мальвина, знаешь, – аккуратно говорит Малой, – он вообще-то не очень хороший человек.

– Кто, Ваня? – удивляюсь вполне искренне.

– Да. Не советовал бы с ним близко дружить.

Я хихикаю и набиваю рот чипсами:

– Вы просто хотите, чтобы я только с вами дружила.

– И это, безусловно, тоже правда, – ухмыляется Бус, повернувшись ко мне. – Но я согласен с Тохой. Мы давно его знаем. Просто будь аккуратнее.

Я пожимаю плечами. Даже представить не могу ситуацию, в которой тихий Ваняев мог бы мне навредить.

Набравшись смелости, ерзаю на диване, устраиваюсь поудобнее. Снова касаюсь Кира, но положение уже не меняю, мне так слишком нравится. И он двигается ближе ко мне, подталкивает мою голову, устраивая у себя на груди. Я слышу, как бьется его сердце. Кажется, слишком быстро. Мое тоже разгоняется до сверхзвуковой скорости. Хьюстон, у нас проблемы. Сердечная мышца думает, что она – космолет.

Пригревшись, я сама не замечаю, как начинаю засыпать.

– Не хочешь узнать, кто убийца? – шепчет Разгильдеев.

– Убийца – блондинка, – отзываюсь с закрытыми глазами, – спорим?

– На что?

– На желание.

– Тогда завтра я все равно скажу тебе, что ты проиграла.

Я издаю вялый смешок и сворачиваюсь клубочком у него под рукой.

А потом слышу, как Тим выключает фильм, говорит:

– Завтра досмотрим.

– Класс, нам что, по восемьдесят? – ворчит Малой, но как-то неубедительно.

– Я бы поверил в твою претензию, если бы ты не зевал, как скотина.

А я вдруг вздрагиваю от