– Добро пожаловать, Señorita, – произнес хозяин дома с сильным акцентом. – Мое имя es Эдвард.

– Приятно познакомиться, – медленно выговорила я.

Он посмотрел на Эндрю и многозначительно поднял брови.

– Ella es muy bonita.[55]

– Sí, ella es muy bonita[56], – согласился Эндрю.

Эти слова я поняла.

– Мэгги, – обратился Эндрю ко мне, – там, за твоим сиденьем есть бумажный пакет, не могла бы ты его захватить?

– Sí, Señor[57], – попыталась я пошутить.

– ¡Mira! Habla español![58] – воскликнул сеньор Вильяльта.

Я взяла пакет – внутри лежала бутылка – и пошла в дом вслед за мужчинами.

Внутри оказалось чуть больше пространства, чем в первом доме, несмотря на узкие комнаты. Стены так же были когда-то оштукатурены и покрашены, но штукатурка почти вся отвалилась, обнажив бетон. Вдоль двух стен свисали электрические провода, на которые хозяева вешали картины – в основном это были старые фотографии родственников и один большой цветной постер папы римского. В дальнем конце комнаты, рядом с одним из двух помутневших окон стоял ржавый напольный вентилятор.

Из всей мебели в гостиной были лишь два приставленных друг к другу дивана, накрытые яркими накидками. Я заметила, что принесенные нами коробки, так и стоят на кухне. Потолок в кухне оказался выше, чем в остальном доме, да и крыша из гофрированного железа отличалась от основной. По всей видимости, кухню пристроили позже – штукатурка со стен облупилась, под ней виднелись шлакоблоки.

Что примечательно, в семье были и печь, и холодильник. Правда, таких маленьких я в США никогда не видела, но здесь и это было большой роскошью. Тесная комната наполнялась ароматом запеченной индейки и ветчины.

– Давай мне, Мэг. – Эндрю протянул руку, чтобы взять у меня пакет. Я отдала.

– ¿Dondé está la Señora Villalta?[59] – спросил Эндрю.

– Se fue ala tienda para comprar le sun refresco.[60]

– Ustedes son muy amables. Muchas gracias, amigo.[61]

Эндрю повернулся ко мне.

– Я спросил, где его жена. Он сказал, что она пошла в магазин, чтобы купить нам содовую.

– Вовсе не обязательно, – заволновалась я.

– Для них важно быть хорошими хозяевами. – Эндрю обратился к мужчине: – Тогда, позвольте, преподнести вам это. – И осторожно достал из пакета овальную бутылку с прозрачным ликером.

Мужчина с благоговейным трепетом смотрел на бутылку.

– ¡Señor es un milagro! Muchísimas gracias![62]

– De nada[63], — ответил Эндрю.

Я улыбалась, видя, как хозяин рад нашему подарку.

– Что это?

– Называется сотол. Особый ликер, который делают из пустынного растения типа текилы, он особенно крепок. Здесь говорят, что первый стакан обостряет чувства, а второй сознание. – Эндрю протянул бутылку мужчине, который почтительно принял дар. – На созревание требуется больше двенадцати лет, удовольствие не из дешевых.

– Откуда ты знал, что ему понравится?

– При первой нашей встрече он спросил меня, пробовал ли я когда-нибудь сотол. Я даже не слышал о таком. Тогда он сказал, что это néctar de los dioses. Нектар богов. Он пил его лишь раз, еще в молодости, а рассказывал так, будто потерял любовь всей жизни. Вот я и подумал, не исполнить ли его мечту.

Эндрю снова заговорил с мужчиной:

– ¿Y como está la familia?[64]

Не знаю, о чем шла речь, но настроение нашего собеседника резко изменилось.

– Estos son tiempos difíciles, amigo.[65]

– Он сказал, что его семья переживает непростое время, – перевел для Эндрю. – ¿Que pasó?[66]

Лицо хозяина исказило еще большей болью.

– Ángel se unió con una pandilla. Le dieron una coche y dinero. Le mataron por una pistola después de nueve días.[67] – Он показал на дверь. – Hace dos semanas que su hermana lo encontró tres calles por allá.[68]

Эндрю обнял мужчину и произнес:

– Mis condolencias.[69]

Не знаю, о чем они говорили, но по щекам мужчины текли слезы. Эндрю снова повернулся ко мне. К моему удивлению, глаза его тоже покраснели.

– Месяц назад их сын вступил в наркобанду. Через девять дней его убили. Тело нашла сестра.

Я перевела взгляд на мужчину.

– Мне очень жаль. – Я подошла к нему и обняла.

– Gracias, Señora.[70]

Он вытер глаза рукавом и добавил:

– No quitaré más de su visita. Estoya gradecido.[71]

Через несколько минут в сопровождении двух девочек-подростков вернулась миссис Вильяльта. Она несла бутылки газированной воды «Харритос»[72]. Хозяйка была почти такого же телосложения, как и ее муж, невысокая, полная, хотя цвет лица казался чуть светлее. Девочкам на вид было лет по двенадцать-тринадцать.

– Señor Colina, – воскликнула женщина, – nos dió tanto esteaño.[73]

– ¿Todavía está bien a cenar con usted?[74]

– ¡Sí! ¡Sí! Estamos listos![75]

– Она сказала: «Давайте ужинать».

На стол выставили те продукты, что принесли мы, а так же свежие тортильи и тамале[76]. Столовые приборы были из разных наборов, а вместо тарелок приспособили небольшие потертые алюминиевые формы для выпечки пиццы.

– Эдвард нашел эти жестянки в мусорном контейнере за пиццерией, когда наводил там порядок, – рассказал мне Эндрю. – Раньше они ели из картонок.

Пока мы рассаживались, я спросила:

– Почему все зовут тебя мистером Колина?

– Так переводится с английского моя фамилия, – пояснил Эндрю. – Я мистер Хилл.

– Nuestro hogares humilde[77], – обратился к нам мужчина.

– No, no. Esunhonorparanosotros[78], – возразил Эндрю. – Он сказал, что у него скромный дом.

– Oraremos[79], – сказала миссис Вильяльта, потом повернулась ко мне и добавила на английском: – Мы молиться.

Ничего из сказанного я не поняла, но она прочла длинную горячую молитву и начала плакать. Когда произнесли «Аминь», вся семья перекрестившись приступила к еде.

Наша индейка была такой огромной, что им хватило бы на несколько ужинов, поэтому несмотря на непрестанные уговоры хозяев я съела лишь маленький кусочек.

– Coma, coma[80], – сказала миссис Вильяльта. – Está delgada[81]. – И воззрилась на Эндрю, чтобы он перевел.

– Она говорит, ты должна поесть. Говорит, ты слишком худая.

– Поблагодари ее от меня, – сказала я.

Эндрю недоуменно посмотрел на меня.

– Вообще-то это не комплимент.

На десерт мы ели сладкие тамале с корицей, завернутые в кукурузные листья. В гостях мы провели несколько часов. Хозяева делали все возможное, чтобы удержать нас подольше. По дороге домой я спросила:

– Почему она заплакала во время молитвы?

– Она молилась за душу своего сына, – сказал Эндрю и тяжело вздохнул. – Это