С девушкой приходилось считаться. Более того, она очень странно влияла на звериную ипостась. После проведённой совместно ночи пришлось признать, что зверь воспринимает Евгению как члена семьи.

«Кхм. Как члена собственной семьи. Или несмышлёного детёныша, которого сто́ит оберегать, или как…»

Мысли про пару Баар подсознательно отгонял. Пока в его логичном мире всё рационально объяснялось: ирбис спас Евгению, она в ответ спасла его. Вот только дальше логика пасовала. Баар использовал свои способности, почувствовав девушку подо льдом. А как она смогла его спасти? Что она увидела и почувствовала, чего не ощутили оборотни с обострёнными сенситивными способностями, и не обнаружили врачи в анализах?

Ирбис прекрасно отдавал себе отчёт, что шанс встретить сегодняшнее утро у него приравнивался примерно к одной семимиллиардной доле. Это даже не вероятность джекпота, это что-то за гранью. Страшно другое, что на этом влияние Евгении не закончилось. Лёжа рядом с ней на ледяном окровавленном полу, обнимая, согревая своим теплом, Баабыр снова провалился в гости к чёрной пантере.

В этот раз хозяйка джунглей рыкнула приветственно и провела к ранее облюбованному водопаду. Там указала место на нагретом солнцем плоском камне, устроившись рядом. Дальше произошло нечто совершенно невообразимое. В воздухе вокруг них стали возникать голограммы разрозненных фактов, значимых и не очень.

Они формировали подобия мелких связок, систем и кластеров или снова рассыпа́лись чуть ли не на атомы. Мозг анализировал, структурировал информацию, строил концепции и отметал наименее вероятные и нежизнеспособные. Иногда, когда Баабыр совсем буксовал, пантера вмешивалась, одним движением лапы формируя недостающую связку или разрушая неверную, на её взгляд. Такой тандем был непривычен и противоестественен по своей сути. Непонятно было, кто ещё кого впустил в своё сознание. Был ли это обычный транс, или же сформировалась ментальная связка? Чем бы это ни было, но работало превосходно.

Самое смешное, что человеческий мозг работал отдельно от сущности зверя. Барс, в свою очередь, отогрел девушку, вылизал от крови, прижимал к себе и чутко прислушивался к дыханию, пытаясь уловить хрипы или сипы в груди.

Когда северное утреннее солнце пробилось лучами сквозь жалюзи на окнах больничной палаты, Баабыр с удивлением обнаружил следующее: во-первых, в тандеме с пантерой выстроился вполне жизнеспособный план действий, а, во-вторых, не только зверю приятно обнимать и согревать Евгению. Ответные реакции присутствовали и у Баабыра.

Мужчина с отстранённым любопытством наблюдал, как девушка ворочается во сне, поглаживает шкуру зверя, закидывает на него ногу, как на свёрнутое одеяло, и двигает лапу, подпирая щёку. А ещё девушка была без белья под распахнутой больничной рубашкой. Её обнажённые ягодицы то и дело прижимались к ирбису. Баар даже порадовался нахождению в звериной ипостаси. У человеческой — такие прикосновения вызывали вполне здоровую мужскую реакцию.

«Чёрт, мне тридцать пять лет, я привык спать один. Ни одна из моих спутниц не оставалась со мной на ночь. Похоже, нужно было чуть не сдохнуть, чтобы что-то изменилось в этом плане».

Баар мысленно хмыкнул. Да уж, вопрос доверия к этой девушке уже не стоял на повестке дня. Стоило признать, что человек, рискнувший своей жизнью ради его спасения, зверем был принят безоговорочно. И мнение человеческой половины его мало интересовало.

Итого, наутро у Баара в активе доверия были Евгения, спасшая ему жизнь, и дядя, беспрекословно выполняющий все указания. Последними решениями Баабыр обезопасил брата с невесткой и мать. Теперь игра пойдёт по-крупному.

* * *

Иэстэбил был зол. План, изначально выглядящий как перспективный, уже не казался таковым. С барсёнышем они сошлись на почве ненависти и жажды мести. Оба — в опале у своих отцов, оба не получили положения, причитающегося им по праву рождения и крови, оба жаждали справедливости. Только теперь Иэстэбил начал понимать, как его умело использовали.

«Ведь, наверняка, этот гадёныш покопался и у меня в голове. Именно так».

Признать нападение на семью Эйэ собственной провальной инициативой Иэстэбил отказывался. То, что по итогу вышло ранить Баабыра и занести в рану неизвестную дрянь, делало ответственным за всё именно сообщника. Ещё и муударас эта влезла. Мало того, что распекала как мальчишку, так ещё и сделала калекой. Медведь остро осознавал, что время на исходе. Необходимо действовать, пока его соратники не почувствовали слабость.

«Ну, ничего. Они все ещё увидят, Беары так просто не сдаются и не отступают от своих целей», — с этими мыслями Иэстэбил отправился в комнату к Бэдэр. — «Хорошо, что мы не успели развлечься с девчонкой. Моих планов это не изменило бы, но всегда приятней обладать уникальной вещью, а не массмаркетом. Пока барсёныш будет устраивать переворот после смерти основного наследника, я сам верну медведям право на пользование обелиском».

Глава 12

Бэдэр проснулась от нестерпимой жажды. Тело горело. Боль пульсировала в каждой клеточке раздражённой кожи, словно тело старательно обтёрли наждачной бумагой. Особенно поусердствовали на лице. Не верилось, что там вообще осталась кожа. Веки никак не поддавались. Спустя пару глубоких вдохов удалось открыть глаза. Мир закружился в калейдоскопе сквозь сумрак позднего утра, отзываясь волнами тошноты.

Девушка осторожно осмотрелась. Она лежала на деревянном настиле, покрытом старыми шкурами с давным-давно свалявшимся мехом. Одежды на ней не было. Попытка завернуться хотя бы в шкуру провалилась. Тело с трудом вспоминало, как двигаться. Бэдэр прислушалась. В доме стояла тишина, лишь вьюга завывала в сердце зимней тайги. Стоило сфокусировать зрение на деталях и стало понятно, что она оказалась в старом зимовье. Грубо сколоченная мебель, жестяная печь в углу, низкие потолки под скатной крышей. Везде виднелись следы запустения. Паутина гирляндами свисала с потолочных балок, слой пыли на вещах указывал на длительное отсутствие визитёров.

Осмотр прервал скрип двери, впускающей с мороза неизвестного в меховой накидке, припорошённой снегом. Вошедший постарался быстрее захлопнуть дверь, не выпуская тепло на улицу, но неуклюже зацепился за деревянный табурет и едва удержал равновесие. Дверь всё же закрылась, а неизвестный прижался к ней лбом и, не оборачиваясь, произнёс:

— Жалкое зрелище, не правда ли, кинээс хотун?

Бэдэр прикрыла глаза, притворяясь спящей, чтобы не отвечать на вопрос.

— Не стоит. Даже слепым я слышу, как изменилось ваше дыхание, — незнакомец отошёл от двери и снял накидку, предварительно нащупав на стене вбитый гвоздь, заменяющий вешалку. — Вы не спите, так давайте попробуем быть честными друг с другом. У нас слишком мало времени.

Девушка заинтересованно уставилась на мужчину, стараясь