Процедура внутри управления в целом соответствовала процедуре в Координационном комитете, причем председательствующим в каждом из них был представитель той страны, которая обеспечивала председателя Контрольного совета в том месяце.

Разделение функций не было полностью удовлетворительным. Имелись определенные аномалии, связанные с германской практикой (например, жилищный отдел относился к управлению трудовых ресурсов). В силу обстоятельств того времени некоторые управления, такие как Управление экономики и Управление внутренних дел, оказались перегруженными. Экономическое управление, например, должно было не только заниматься обеспечением продовольствием и топливом, но и разрабатывать план развития промышленности. Управление внутренних дел занималось вопросами общественной безопасности (что делало его ответственным за денацификацию, поскольку это считалось функцией полиции), здравоохранения, образования и почтовой службы, не говоря уже о религиозных вопросах и изобразительном искусстве. Для выполнения своей работы каждое управление создавало комитеты и подкомитеты; на пике деятельности Комиссии зимой 1945/46 года их было более 175. Но некоторые из их функций пересекались, а координация между управлениями ниже уровня Координационного комитета была недостаточной. В Британском элементе позднее была предпринята попытка решить эту проблему путем объединения отделов в «правительственную» и «экономическую подкомиссию», но это так и не было применено к четырехсторонней организации[38].

Обсуждение на четырехсторонних встречах вряд ли проходило быстро. Средств для синхронного перевода не было, и, даже если бы они были, сомнительно, что набралось бы достаточное количество компетентных переводчиков, чтобы использовать их в широких масштабах. За исключением политического управления (где переводили только на русский и с русского), каждое выступление приходилось переводить дважды. Это давало всем время на обдумывание своих ответов (особенно если он знал два языка из трех) и делало почти невозможным быстрый обмен мнениями. Согласно обычной практике, представители стран излагали свою точку зрения в речи, которая могла длиться от трех до десяти минут, и при этом каждый получал возможность – пусть и не всегда в одном и том же порядке, – выступить несколько раз, пока не рождалось что-то похожее на соглашение. Чтобы быть конструктивным, важно придерживаться основных линий аргументации и избегать уточнений, которые либо остаются незамеченными, либо оказываются «отвлекающим маневром».

Все стороны могли порой тратить время на какие-нибудь мелочи, хотя, пожалуй, пальму первенства в этом отношении держали русские, кто-то из них однажды почти час настаивал на обсуждении вопроса о том, следует ли включать в продовольственные ресурсы Германии кроличье мясо, орехи и ягоды, пусть даже и признав, что никаких данных по ним нет.

К сожалению, споры возникали, и довольно часто, – в ответ на полемику с другой стороны, но обычно это ставило под вопрос любую степень согласия. В здании Совета располагался ресторан, и комитеты часто практиковали совместные обеды. Умелый председатель откладывал полуденный перерыв до тех пор, пока спорный вопрос не получал предварительного обсуждения, а затем делал паузу в надежде, что более непринужденная атмосфера обеденного стола вдохновит на решение, которое может быть официально предложено при возобновлении работы. Но это был не единственный способ стратегического использования времени для приема пищи. Ведь русские вставали позже англичан и американцев, плотно завтракали и не спешили начинать встречу раньше 11 часов. Следующий прием пищи у них был запланирован не раньше 16 часов, и поэтому они оказывались лучше подготовлены к тому, чтобы спорить до полудня, в то время как муки голода в сочетании с более рациональными соображениями порой заставляли других уступить.

По замыслу тех, кто планировал создание Комиссии, каждое управление должно было иметь соответствующую немецкую администрацию, которой оно поручало бы проведение намеченной политики. Несмотря на то что Потсдамская конференция приняла решение против учреждения какого-либо центрального правительства, она также предусматривала создание центральных ведомств в области финансов, транспорта, связи, внешней торговли и промышленности. Но по причинам, которые нам еще предстоит объяснить, они так и не были созданы, а на западе немецкие организации развивались медленно даже на зональной основе. Это возложило на союзные элементы гораздо более тяжелое бремя, чем предполагалось, поскольку они стали ответственны за передачу местным властям всех достигнутых соглашений, равно как и контроль за их выполнением. Отсутствие немецких отделов также означало для большинства держав, что у них не было хранилища экспертных немецких технических знаний, к которым они могли бы обратиться за информацией или советом; когда дело доходило до подготовки документов для заседаний управления и т. п., им приходилось готовить их из собственных ресурсов, а это означало содержание более крупного, чем необходимо, штата в Берлине. Правда, русские создали центральные административные органы для своей зоны уже в июле 1945 года, что значительно упростило их задачу, но тогда действовали и другие факторы, которые делали подозрительными любые факты или цифры, подготовленные русскими.

В итоге для британцев и американцев возникла значительная проблема как организационного, так и психологического характера, связанная с взаимоотношениями между исполнительными штабами в зонах и стратегическим штабом, расположенным в 100 милях от них в Берлине.

Британская организация была устроена следующим образом. Заместитель военного губернатора (DMG), ответственный только за военное правительство[39], имел при себе двух заместителей, оба в звании генерал-майоров. Один из них (заместитель начальника штаба (по стратегической политике) постоянно проживал в Берлине и координировал все вопросы, затрагивающие четырехсторонние переговоры; другой (заместитель начальника штаба по исполнительной политике) проживал на территории зоны и отвечал за нее[40]. Сам заместитель военного губернатора обычно проводил середину недели в Берлине, а выходные – в зоне, еженедельно проводя там совещания старших офицеров. Начальники отделов также имели двух (или более) заместителей и распределяли время и обязанности примерно таким же образом. С самого начала существовала большая неопределенность в отношении того, где должна быть сосредоточена основная нагрузка Комиссии. Из-за ущерба, нанесенного Берлину, поначалу считалось, что основная нагрузка должна быть в зоне; к осени 1945 года стало очевидно, что многим ключевым лицам следует находиться в Берлине, и нагрузка стала смещаться на восток. Восемнадцать месяцев спустя, когда четырехсторонний механизм начал разрушаться, процесс пошел вспять. Административные последствия этого маятника можно легко представить.

Зональные штаб-квартиры (переименованные после переезда в Берлин в зональные исполнительные канцелярии) были созданы в группе небольших прилегающих городов в Вестфалии, из которых выделялись Люббеке, Бюнде, Херфорд и Минден[41]. Отчасти это было случайностью. После окончания боевых действий штаб 21-й группы армий был создан в том городке, до которого они в итоге добрались, а именно в Бад-Ойнхаузене. Считалось желательным размещать штаб военного правительства рядом с главнокомандующим. Не было ни одного города, достаточного по размерам для того,