Под огнем артиллерии

Так же как перед лицом мушкетных залпов, под огнем артиллерии ключевым фактором являлась психологическая устойчивость всадников. Если она оказывалась низкой, отряд спасался бегством, несмотря на небольшие потери. В противном случае, отряд мог удерживать свои позиции в течение длительного времени. Примером последнего варианта может служить поведение польских гусар и легкой кавалерии на второй день Варшавской битвы, 29 июля 1656 года. Участник тех событий товарищ панцирной хоругви Владислава Мышковского Якуб Лось вспоминал: «Мы же с нашей дивизией весь день стояли в первых рядах строя. И что удивительно: в первом ряду у нас стояли следующие хоругви: гусарская королевская, гусарская его милости пана воеводы краковского маркграфа [Владислава Мышковского], того же [Владислава Мышковского] панцирная хоругвь под командой пана Лацкого Иоахима, пана киевского [Стефана Чарнецкого] под командой пана Коссаковского чашника волынского. И по данным хоругвям из трех шанцев шведских била весь день артиллерия с довольно близкого расстояния в пять стай[360], однако ни одного коня и ни одного человека не задело. Наши же так героически стояли на своих позициях, не отходя в сторону и не мешая ряды, что король, его милость, публично благодарил нас за стойкость. Однако среди стоящих за нами те же орудия причинили большие [потери] особенно в лошадях»[361].

В этом случае положение находившихся на позиции облегчил тот факт, что шведская артиллерия фатально мазала. Снаряды перелетали над фронтом польского строя и попадали в стоящих за ним.

Весь день под огнем артиллерии однажды находились также литовские гусары. 13 августа 1660 года под московский лагерь, расположенный над рекой Двиной, выслали литовцев, которые должны были помешать окончанию постройки моста и переправе московитов через реку. Как писал участник этих событий товарищ гусарской роты Винсента Корвина Госевского Ян Владислав Почобут Одляницкий, гусары получили приказ «хоть в воду вскочить, если бы Москва захотела из нее выйти»[362]. Таким образом, они стали над рекой с подкреплением из драгун, «которые начали копать шанцы над самым берегом Двины, защищаясь, чтобы они не закончили строительство моста»[363]. Они стояли на позициях в течение всего дня, удачно отбивая у противника желание совершить переправу. В это время велся интенсивный артиллерийский и мушкетный огонь, что, по словам Почобута Одляницкого, выглядело следующим образом: «[…] через реку Двину они не могли нанести нам ущерба, только из орудий начали по нам бить, и пехота с наполовину достроенного моста также стала стрелять по нам, хотя этого нам и не нужно было, поскольку тепло нам было и от солнца как летом и от густо летящих пуль, которые, свистя, летели между нами без устали и тем самым добавляли тепла. Когда мы в течение всего дня вынуждены были стоять над Двиной […], вслушивались мы весь день в прекрасную песнь голосов и пуль, которые без конца летели мимо нас. Однако пан Бог так разносил их, что они никакого ущерба нам не причинили, разве только какая-то о пластину доспеха звякнула, но двоих драгун убило и несколько было ранено»[364].

Бывало, что при обслуживании орудий неприятель оказывался более подготовленным. Однако даже тогда, когда он лучше целился, гусары могли стабильно стоять на позициях. Так было, например, в битве под Клушином 4 июля 1610 года, о ней писал ее участник ротмистр гусарской хоругви Миколай Щибор Мархоцкий: «Те наши тоже из погони вернулись, только одна хоругвь Вильковского, который в то время уже не жил, и поручником которой был Юзеф Цеклиньский, вся с копьями осталась. И эта хоругвь, когда одни смешались, другие за неприятелем в погоню поскакали, удерживала за нами поле боя, и при ней легче другим было вступить в дело. А держалась та хоругвь настолько хорошо, что и из орудий московских ее с поля боя согнать не моги. Убито, кроме лошадей и челяди, из одних только орудий в данной хоругви нескольких известных товарищей, среди которых был Янчиньский»[365].

Атакуя артиллерийские орудия

На поле битвы нужно было не только удерживать позиции под артиллерийским огнем. Временами необходимо было атаковать эти адские машины. С психологической точки зрения это оказывалось сделать легче, чем казалось. Пассивное стояние под обстрелом неприятеля, особенно в течение длительного времени, представляет собой значительно более трудное занятие, чем противодействие врагу. Таким образом, когда артиллерийский огонь становился особенно докучливым и слишком раздражительным для стоявших в строю гусар, они просили разрешения атаковать врага. Например, 18 октября 1660 года в сражении с московитами: «В это время также и нам гусарам было приказано в строю выступить […], когда мы выстроились на поле боя, стали по нам стрелять из пушек, и когда с грохотом начали часто бить по нашим шеренгам, мы сами просили, чтобы нам приказали атаковать. Когда мы вскоре получили на это разрешение, отдав себя под Высочайшую защиту, бросились мы на них во имя Бога и мощно их отбросили, однако не без ущерба для себя. Однако мы на этом не остановились и второй, и третий, и аж до шестого раза мы их атаковали […]»[366].

Важно заметить, что артиллерия никогда не действовала в одиночку. Всегда ее сопровождали другие формации. Хотя правильнее было бы сказать, что это она их сопровождала. Таким образом, атакующие артиллерию гусары вынуждены были учитывать, что противостоять им будет не только артиллерия, но и солдаты, которые ее защищали, прежде всего те из них, кого поддерживала артиллерия. Как же это выглядело, когда с одной стороны стояли пехотинцы, вооруженные мушкетами и длинными пиками, и поддерживающая их артиллерия, а с другой – гусары без огневой поддержи? Так, например, как было в битве под Доманами 22 февраля 1655 года, где гусарская рота Лидского уезда под командованием лидского подкомория Теодора Лунцевича (несколько десятков лошадей), атакуя в снегу с копьями в руках, без огневой поддержки собственной артиллерии, без огневой поддержки своих пехотинцев разбила батальон московских пикинеров и мушкетеров. Этот батальон (неполных 300 солдат) имел при себе два больших орудия и две полковые пушки[367]. Бой между солдатским батальоном и гусарами описал участник данного столкновения московит Пронька Трофимов: «А перед обозом шли три роты солдатских, и они начали с теми литовскими людьми, отыкався пиками острожком, биться и из пушек стрелять. И их, солдатских три роты, польские и литовские