не уступал ему трассу. За рулем своей «6C1750» Энцо занял восьмое место в общем зачете, не навязывал борьбу из-за шин новой конструкции, которые были только-только введены в эксплуатацию, а также из-за легкого недомогания, которое отчасти повлияло на его скорость.

Ему был тридцать один год, он был далеко не атлет, а его профессия требовала постоянных переездов. Обычно он вставал затемно, чтобы приехать в какой-то из трех регионов, где он руководил офисами, к тому времени, когда люди, с которыми ему предстояло встречаться, только отправлялись на работу. Из-за переездов или просто встреч он пропускал обеды. Возвращаясь тем же вечером в Болонью, он проверял, все ли в филиале идет своим чередом. И так день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. И, конечно, по выходным он часто отправлялся на гоночные трассы по всей Италии, где, хоть и не садился за руль болида, но всегда был занят тем, что восстанавливал старые дружеские связи или налаживал новые.

Дискомфорт, который он почувствовал на «Муджелло», вероятно, был вызван только сильной жарой, но Энцо воспринял его как предупреждение и на протяжении оставшейся части сезона больше не садился за руль болида. Таким образом, в конце лета он ограничился присутствием на гонках с участием его клиентов, покупавших для соревнований «Альфа-Ромео» в его дилерских салонах.

В СЕРЕДИНЕ ИЮЛЯ ФЕРРАРИ ОТПРАВИЛСЯ В ДОМ БАРАККА В ЛУГО-ДИ-РОМАНЬЯ. ЕМУ ПРЕДСТОЯЛО ПЕРЕДАТЬ АВТОМОБИЛЬ ГРАФУ ЭНРИКО, ОТЦУ ЛЕТЧИКА-АСА ВРЕМЕН ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ, КОТОРЫЙ С МОМЕНТА ИХ ЗНАКОМСТВА ШЕСТЬ ЛЕТ НАЗАД СТАЛ ЕГО ХОРОШИМ КЛИЕНТОМ.

Они встретились и с графиней, которая с присущими ей изяществом и деликатностью поинтересовалась насчет жеребца, знака ее сына. Она подарила его Энцо пять лет назад, чтобы он изобразил его на своем гоночном автомобиле, но Энцо так этого и не сделал.

Лаура, как обычно, переехала на лето в моденские Апеннины, в Сестолу, остановившись в отеле «Д’Италье». Ее здоровье по-настоящему так и не улучшалось. Ни он, ни она не говорили об этом вслух, но оба уже давно поняли, что она никогда не поправится.

Несмотря на все это и несмотря на годы супружества, переписка между Энцо и Лаурой была все такой же активной – это был диалог, в котором муж и жена всегда оставляли место личным разногласиям, но в то же время делились друг с другом всем, что можно было рассказать. Письма Энцо были аккуратными, написанными красивым почерком, на грамотном итальянском языке с обильным и правильным использованием сослагательного наклонения. Письма Лауры часто были беспорядочными, написанными едва разборчивым почерком; языком она владела неважно.

Теперь Энцо полагался только на разум. Он давно исчерпал огромное терпение, которое проявлял в течение многих лет. Кажется, Лаура не могла преодолеть своей ревности по отношению к мужу. И к тому же она уже не казалась заинтересованной в том, чтобы преодолеть это постоянное беспокойство, эту почти не проходящую болезнь, в состоянии которой она находилась уже восемь лет и которая была одновременно и причиной, и результатом ревности.

Со своей стороны, Энцо, который уже не видел в Лауре единственную женщину в своей жизни, так и не смог полностью оборвать их отношения. Признаки того, что их отношения будут сложными, появились с самого начала их совместной жизни. Энцо должен был понять и иметь смелость написать слово «конец» в их истории перед тем, как жениться на ней. Но он этого не сделал, и летом 1929 года, несмотря на то, что вел достаточно свободную любовную жизнь – именно в этом году он познакомился в «Кузовном ателье Орланди» с девушкой, которая была гораздо моложе его и не оставила его равнодушным, – он все же оставался в некотором смысле эмоциональным заложником Лауры.

Глава 11

Скудерия

В субботу, 5 октября 1929 года, Автомобильный клуб Болоньи организовал ужин в честь Альфьери Мазерати, конструктора 16-цилиндровой машины, которая неделей ранее в Кремоне установила новый мировой рекорд на дистанции десять километров с разгона. Гала-ужин был роскошно сервирован в зале приемов болонского Каза дель Фашио[26]. Среди гостей этого вечера были почти все пилоты, участвовавшие в гонках завершающегося сезона – как профессионалы, так и многочисленные gentleman driver. Рядом с ними собрались представители городской знати и итальянского спорта вперемешку с чиновниками столицы региона. Остальные из почти двухсот приглашенных были фанатами автогонок, которые пришли поздравить тех, кто принес городу славу – Альфьери Мазерати и его фабрику, – откликнувшись на объявления, размещенные в окнах магазинов и расклеенные на телеграфных столбах по всей Болонье.

После блеска софитов и риторики обязательных речей за каждым столом повелись разговоры. Альфредо Каниато, торговец коноплей из Феррары, сидевший рядом с Энцо Феррари, высказал гостям свои сомнения относительно будущего автогонок. Несмотря на то, что они дарили ему радость и что он был страстным их поклонником, Каниато сказал, что те немногие гонки, в которых он участвовал во второй половине 1929 года, вероятно, будут последними в его короткой карьере. Марио Тадини из Бергамо, специалист по горным гонкам, поддержал слова Каниато, выразив те же сомнения. Гонки становились все более дорогостоящими, и, несмотря на то, что каждый год появлялись новые трассы, участие производителей автомобилей стремительно сокращалось; если так и продолжится, то через несколько лет компании, вероятно, и вовсе прекратят свою спортивную деятельность.

Оба были клиентами Феррари, они приобрели у него автомобили «Альфа-Ромео» и участвовали в гонках сезона-1929 на дорогах и трассах по всей Италии – Тадини более талантливо и успешно по сравнению с Каниато, который только-только начал свою карьеру. Для Феррари гонки были, конечно, страстью, но и источником дохода – он продавал машины целому поколению этих gentlemen driver, и у него были те же сомнения относительно будущего автогонок, что и у Каниато с Тадини. Но Энцо не считал ситуацию совсем уж безнадежной. Можно было преодолеть объективные трудности, предприняв что-то новое, другое. И Феррари сказал, что он готов взять это на себя лично.

Феррари объяснил, что если фабрики автомобилей сокращают инвестиции и участие, то, вероятно, настал момент для выхода на первые роли скудерий – тех маленьких частных команд, которые уже появились в прошлом году. И Феррари заявил, что сам готов создать свою скудерию.

Несмотря на то, что подобные эксперименты крупных гонщиков, таких, как Эмилио Матерасси и Тацио Нуволари, в недавнем прошлом не привели к успеху, Феррари был уверен, что он достаточно хорошо подкован в вопросах организации, чтобы добиться результата. Несмотря на перерыв после Лионского Отречения, Феррари провел лучшую