триумфом: Аскари – первый, Кампари – второй. В боксах ликовал инженер Римини. Несколько лет назад он один управлял всем спортивным подразделением «Альфа-Ромео», и в то время компания могла полагаться только на его энтузиазм, не больше. Теперь, благодаря в том числе и вкладу его друга Феррари, который нашел ценных людей, это подразделение доказало свою способность доминировать в мире гонок.

«Альфа-Ромео» всего с одним очком поднялась на первое место в зачете чемпионата мира, наравне с командой «Дюзенберг»[18], которая, однако, планировала участвовать только в двух последних гонках из запланированных. Именно с такими предпосылками «Альфа-Ромео» собралась отправиться во французское путешествие в Монлери.

По регламенту чемпионата мира в зачет шли гонки, дистанция которых составляла не менее 800 километров. Дистанция Гран-при Европы равнялась 805 километрам. Гран-при Автомобильного клуба Франции обещал стать изматывающим тысячекилометровым испытанием.

Как и в Бельгии, в Монлери «Альфа-Ромео» заявила три «P2» для Аскари, Кампари и Брилли Пери. Но на этот раз соперничество было и внутри команды. Чемпионат мира должен был определить победителя среди производителей, а не гонщиков. Но именно по этой причине Кампари, который в последних двух гонках помогал Аскари выиграть, был уверен, что на этот раз ему удастся привести «P2» к победе – такой была внутренняя уверенность всех членов «Альфа-Ромео» в превосходстве машины, спроектированной Яно. Аскари, что естественно, имел совершенно иное мнение.

Из этой ситуации выйти можно было только при решительном вмешательстве Римини или Яно. Но этого так и не произошло. Если бы Феррари был во Франции, он, возможно, используя свое savoir faire[19], мог бы склонить чашу весов в сторону одного из гонщиков. Или, по крайней мере, настоял бы на том, чтобы Римини и Яно взяли решение на себя, хотя это было бы и болезненно. Но Феррари оставался в Модене.

Когда стартовый флаг опустился, Аскари, стартовавший по жребию со второго ряда, решительно захватил лидерство в гонке. Стартовавший с первой линии Кампари, несмотря на воинственные заявления перед гонкой, не смог поддерживать его темп. После четверти гонки Маэстро заехал в боксы для дозаправки. Он лидировал с хорошим отрывом от преследователей, в том числе и от Кампари, шедшего вторым. Римини и Яно настоятельно рекомендовали ему не терять головы, избегать ненужного риска.

«Надеюсь, больше никаких споров не будет», – коротко ответил Аскари. «Веди машину спокойно», – заверили его.

Но Аскари был солдатом удачи, а не расчетливым стратегом. И вопрос о борьбе с партнером по-прежнему висел в воздухе: Кампари был позади, но Аскари знал, что, несмотря на уважение и дружбу, лодиджанец никогда не признал бы его капитаном команды – он открыто заявил об этом в преддверии гонки – и не будет так легко сдаваться. Поэтому, чтобы избежать любых неожиданностей, Аскари, вернувшись на трассу, взял тот же темп, с которым он рвал соперников в начале гонки.

Начался дождь.

На двадцать третьем круге, через девять километров после его начала, его машину занесло на высокой скорости, она заскользила по траве и ударилась об ограду, установленную вдоль трассы. Как будто предчувствуя что-то подобное, Аскари за несколько дней до гонки пытался привлечь внимание организаторов к этому опасному и бесполезному ограждению – деревянным брусьям высотой с гоночный автомобиль, связанных паутиной проволоки. Но его крестовый поход не принес результатов, и этот забор остался на своем месте. «P2» жестко ударилась в него и перевернулась на скорости 180 километров в час.

Динамик объявил зрителям, что машина номер «3» попала в аварию. Трасса погрузилась в тишину. Затем, спустя несколько мгновений, машина номер «3» с Кампари за рулем прошла мимо трибун по финишной прямой. Динамик тут же исправил ошибку, объявив, что в аварию попала машина номер «8». Это был болид Аскари. Пилота выбросило из автомобиля, он получил травмы.

Антонио Аскари около получаса лежал на поле, рядом с перевернутой «P2», без какой-либо помощи. К чемпиону, лежащему без сознания, смог подойти только один итальянский зритель. Наконец прибыла скорая помощь, врач медицинской службы трассы попытался реанимировать пилота. Однако было уже поздно. Аскари погрузили в медицинскую машину, но менее чем в километре от места аварии он умер.

Динамик сообщил зрителям, собравшимся вокруг трассы, что Антонио Аскари умер. Как будто повинуясь единому порыву, тридцать тысяч человек на трибунах одновременно встали. Мужчины сняли шляпы в знак уважения. Дамы достали платки.

Гонку не остановили. Другие машины, в том числе и машина Кампари, который унаследовал лидерство после аварии партнера, продолжили путь. Для лодиджанца все закончилось в середине гонки, когда он остановился для второй дозаправки. Именно там ему рассказали о происшедшем с его партнером. Negher[20] снял гоночные очки и матерчатый шлем, вышел из машины. Брилли Пери сделал то же самое за девять кругов до него.

Новость о смерти Аскари была настоящим ударом для Энцо Феррари. Не прошло и двух лет со дня гибели Сивоччи – и вот снова трагедия, со всеми ее печальными последствиями. Как и Сивоччи, Аскари оставил молодую вдову, а также малолетних сына и дочь. Девять месяцев назад Феррари был запечатлен на фотографии, сделанной в Монце накануне Гран-при Италии – своеобразном семейном портрете дома Аскари, где Энцо был третьим лишним между папой Антонио и сыном Альберто, которому исполнилось всего шесть лет. Если ему нужно было дополнительное оправдание своего Лионского Отречения, то судьба только что предоставила его.

Потерю Аскари Энцо в каком-то смысле предвидел – так же, как три года назад это было с Бьяджо Надзаро. Когда они прощались незадолго до отъезда миланца в Монлери, Энцо почувствовал, что сказанное «до свидания» было «прощанием с близким другом».

Во второй раз за два года Феррари потерял друга, а не просто коллегу. Со смертью Сивоччи он лишился брата. Теперь он потерял своего учителя. Он всегда был очарован как человеческими качествами, так и талантом Аскари – тот давно стал для него образцом личности. С самого начала знакомства Энцо завораживал универсализм Аскари, его вовлеченность в чисто технические вопросы, его организаторские способности, создание им ремонтной мастерской, открытие автосалона и связанный с этим бизнес. Многое из того, что Энцо делал в последние четыре года, было своеобразным подражанием тому, что делал Аскари.

И, кроме того, в этом замысловатом мире скорости Аскари оставался, как и прежде, простым, верным, открытым, щедрым человеком, любить которого было очень легко. В непростой гоночной среде Аскари сохранил дар чистосердечия, у него не было секретов, не было предвзятости. Между ними была настоящая, искренняя дружба. Так же искренней теперь была боль