которые могли сломаться, дюжины ситуаций, в которых что-то могло пойти не так. Сегодня он впервые попробовал машину, а во вторник ему уже предстояло выйти под софиты. Второй день тренировок был своего рода генеральной репетицией Гран-при Европы, и ему не удастся отойти в тень.

Он всегда был готов рисковать, это никогда его не пугало. Его пугали риски, которые ему пришлось бы принимать на себя за рулем такой мощной машины, как «P2», хотя он и не признавался себе в этом до того утра, когда, выходя из машины, рассказал своему другу-журналисту о своем «разочаровании и унынии», о том, что он не считает себя достойным той ситуации, в которой оказался.

Настал момент истины.

На следующий день поезд вез его обратно в Италию: сначала в Милан, а затем в Модену. Он не сказал Римини, что отказывается от гонки. Попросил разрешения отправиться в Италию раньше запланированного: его машина еще не была готова, и с самого начала, еще до поездки в Лион, предполагалось, что он вернется, чтобы забрать ее в Портелло, а затем самостоятельно приедет на ней во Францию. Возвращение было запланировано на 23 или 24 июля, после второго дня тестов, запланированного на 22-е. И он попросил Римини разрешить ему вернуться раньше, пропустить второй день тренировок.

Со стороны Феррари это было явным проявлением слабости, но еще не окончательным отказом. Вероятно, он разрывался надвое: одна его часть была убеждена, что он вернется во Францию для участия в Гран-при. Он пропустил бы день тренировок 22 июля, но на гонку у него было время, поскольку она была запланирована на воскресенье, 3 августа. Другая его часть, возможно, уже знала правду, хотя и не готова была это признать.

Мощность «P2» стала каплей, которая переполнила чашу, причиной личного кризиса. Но было и кое-что еще. Собравшись, обретя ясность ума, он, вероятно, мог бы сосредоточиться на новой машине. Как гонщик он свое дело знал. За пять лет он постоянно садился за руль все более мощных машин, это было его работой. Но для этого требовался ясный ум, ему нужно было сосредоточиться только на том, что ему нужно было делать на трассе. Он не мог разбрасываться драгоценной энергией на постоянные конфликты с женой, которой он все чаще кричал, что если ей хотелось мужа с менее опасной профессией и чтобы муж приходил домой вовремя каждый вечер, ей следовало бы выйти за кондуктора, а не за гонщика. Перед отъездом в Лион он даже успокаивал ее в письме, уверяя, что и на этот раз все будет в порядке.

Лаура стала преградой на его пути к карьере гонщика. Она никогда не одобряла ни его профессию, ни постоянные и долгие поездки, связанные с ней. Ей казалось глупым подвергать себя тем опасностям, которым подвергал себя ее муж в гонках, казалось неприемлемым и наличие женщин в мире автогонок. Некоторое время она думала, что может следовать за ним на трассы, чтобы защитить его от опасностей гонок и интриг женщин из боксов. Но довольно быстро приняла очевидное.

Перед отъездом в Пескару он получил от нее приказ: в Лион не ехать. Лаура знала, что участие мужа в Гран-при Европы может стать для его карьеры таким скачком вперед, который еще больше увеличил бы дистанцию от Модены и от нее. Чтобы подтвердить, что она против участия ее мужа в Гран-при Европы, она даже отправила ему телеграмму во Францию, приказывая ему вернуться домой.

Но ситуация была куда сложнее.

Вмешательство жены раздражало его и вынуждало взрываться ответными требованиями равной степени насилия и бесполезности. Но он был по-своему привязан к Лауре. Пусть страстное чувство первых дней сменилось чувством огромного разочарования, но он ощущал, что какой-то частью себя по-прежнему связан с женой и тем, что она собой представляла. Уже после найдутся те, кто скажут, что Феррари не знал слова «спасибо», однако это было вовсе не так, и признательность всегда имела для него особое значение.

И он был признателен Лауре: она дарила ему тепло и ласку, когда у него не было ничего, кроме мечтаний и амбиций. Теперь он знал, что столь ранний брак – и двухлетнее совместное проживание до брака – был ошибкой. Но знал он и то, что если бы тогда рядом с ним не было Лауры, даже с ее беспокойствами и ревностью, ему, вероятно, не хватило бы сил справиться с начальными трудностями, одолев которые он открыл себе дорогу к успеху.

К тому же Лаура, как ни крути, не во всем была неправа. Постоянные поездки на гонки или на завод в Портелло часто удерживали его слишком долго вдали от дилерского центра и мастерской в Модене. Это было дело, требовавшее большого внимания и большего присутствия, чем то, что он мог обеспечить, нагруженный тысячей других дел. Премиальные за участие в гонках были важны для дилерского центра, была важна для него и реклама, которую он ему делал, участвуя в гонках, но Лаура настаивала, чтобы муж уделял больше времени деловым вопросам: соревнуясь в этой деятельности, менее рискованной, чем управление гоночным автомобилем, он мог бы заработать скромное состояние. Из офиса «Альфа-Ромео» в Модене он координировал работу еще пяти филиалов – в Болонье, Парме, Реджо-Эмилии, Ферраре и Фаенце.

Надоедливые убеждения Лауры в некоторых вопросах и по определенным темам, в общем-то, не были необходимы. Память о крахе «Эмильянского кузовного ателье» никогда не покидала его. Этот предпринимательский крах и последующее унижение, когда он просил помощи у матери, имели две ясные причины (помимо, конечно же, кризиса, который уж точно не сделал ситуацию лучше): полное отсутствие опыта и множество гоночных обязательств, которые держали его далеко от Модены и от мастерской. Благодаря растущей роли, которую он играл в «Альфа-Ромео» в последние два года, он понял, что набрался опыта. Важно было не впадать в другую ошибку: он должен был управлять компанией самостоятельно, насколько это возможно. Вывод был прост: ему пришлось бы отказаться от карьеры пилота или, по крайней мере, максимально сократить участие в гонках.

Гран-при Европы был настоящим переломным моментом. Участвуя в гонке, он стал бы настоящим знаменосцем «Альфа-Ромео» на мировой арене.

Энцо нужно было время для размышлений. Время, чтобы вновь подумать о том, чего он хочет от своей жизни. Гонки были важной частью его существования, но уже не единственной. Работа с Римини, переманивание из «ФИАТ» сначала Бацци, а затем и Яно, работа с ними над проектом «P2» – все это было весьма привлекательным. Роль технического и коммерческого консультанта