– Один. Эту, эту и эту, – Тархан показал на тыквы, и торговец с сокрушённым вздохом принял деньги.

Когда мы отошли от лавки, я тихо упрекнул палача:

– Зачем же так невежливо? Хорошие тыквы! Можно было бы и три медяка отдать! Зачем обидел торговца?

Тархан вздохнул и терпеливо, словно маленькому ребенку, объяснил:

– Цена завышена. Я её сбил, указав на недостатки. Это называется торг. Без торга никогда ничего не бери. И смотри на товар внимательно. Здесь всюду обман.

И мы пошли покупать капусту и хлеб, и вновь повторилась та же история с торгом. Попутно Тархан прикупил копчёного мяса, показав мне, как отличить хороший кусок от плохого. Я шёл за ним с открытым ртом и едва успевал впитывать новую, странную, неожиданно жизненную науку, о которой никогда и представления не имел. Зачем аристократу и дворцовому наложнику знать, что горошки некачественного перца рассыпаются в труху при надавливании? И откуда это знает Тархан, выходец из, несомненно, древней династии палачей? Или же палачам и такое рассказывают в темницах?

Я невольно представил, как Тархан со скучающим лицом стоит над связанным торговцем, на лоб которого капает вода, а тот плачущим голосом перечисляет признаки плохого перца и клянется, что всё рассказал.

Картинка вышла жутковатая, но забавная.

Набрав еды, Тархан свернул с продуктовых рядов. Мы вышли к разноцветным палаткам с одеждой и тканями, где он приобрёл тёплый непромокаемый плащ, новую обувь и всё это вручил мне. Я растерянно поблагодарил и сразу набросил плащ на плечи, скрыв приметный крой жреческих одеяний.

А палач явно слукавил, когда говорил, что денег хватит лишь на еду. Или он успел что-то заработать, пока я спал? Ах, да! Тархан же упоминал, что ему должны заплатить за волосы…

– Выбери новое платье, – сказал Тархан.

Но тут я заметил лавку с талисманами у храма.

– Погоди! Лучше потратим на кое-что другое.

– Жрецу не продадут, – предупредил Тархан, проследив за моим взглядом.

– Так я не жрец. Мне продадут. Вот увидишь!

Я подошел к храму и поклонился. Лавочник – мелкий, высохший от возраста лысый мужчина – беззубо улыбнулся и тоже поклонился. Его взгляд сначала задержался на подоле зелёных одежд, выглядывающих из-под плаща, скользнул выше и остановился на моих волосах. Я с досадой вспомнил, что так и не расплёл жреческую косу, которую из чистой шалости сплел перед визитом Чёрного певца.

– Какая нужда привела на наш порог досточтимого брата? – прошамкал лавочник.

Я, поняв, что меня приняли за жреца, вздохнул и сделал несчастное лицо, приготовившись врать.

– Мне срочно нужны охранные талисманы, а ни бумаги, ни чернил не осталось.

– Конечно, я продам тебе бумагу и чернила! – лавочник полез под прилавок, но я его остановил.

– Нет-нет. Понимаешь, досточтимый брат, мы здесь проездом. Талисманов нужно много и сейчас. Я не успею столько сделать! Поэтому, к своему стыду, вынужден просить продать мне… – я вздохнул, для верности поклонившись, – готовых талисманов!

– О! – лавочник удивился и, подслеповато прищурившись, кашлянул. – Напомни, брат, какому богу ты служишь?

Он хотел имя. Но вот как раз божественного имени мне, наряженному в жреческие одежды и со знаковой причёской, называть было нельзя. Благодаря именам Небеса слышали каждое воззвание и каждое обращение. Имя, изречённое самозваным жрецом, мгновенно привлекло бы внимание. А затем последовала бы кара.

– Хранителю дорог и странников, – выпалил я, твёрдо зная, что под это описание подходит сотня божеств, а затем меня осенило.

Небеса слышали молитвы благодаря именам, но если имя будет ненастоящим, то боги его не услышат!

И губы сами выговорили:

– Нищему принцу.

Старик нахмурился.

– Что-то не припоминаю такого… Он, видимо, из недавно вознёсшихся?

– Нет. Это бенский бог. Ему мало кто поклоняется. Он бог странников. Покровитель перекрёстков, – ответил я и на волне вдохновения предложил: – Хотите, я расскажу его историю?

– Бенский… – старик неодобрительно покачал головой. – Нет. Не нужно. Во мне нет бенской крови, поэтому нужды в Нищем принце тоже нет. Но раз ты просишь талисманов, держи.

На прилавок шлёпнулась толстая пачка бумаги, разрисованная красной краской.

– Серебряная монета за пятьдесят штук, – сообщил лавочник.

Я повернулся к Тархану, который стоял рядом, словно глухой и слепой. Тот молча положил деньги перед стариком и дёрнул меня за руку – я едва успел сгрести талисманы.

– Нужная вещь, – согласился Тархан, когда мы отошли от лавочки. – Но зачем приплёл бога?

– Затем, – я одёрнул рукава, выпрямился – и меня озарило!

Какой ещё господин мог спокойно путешествовать, не вызывая подозрений? Кто мог зарабатывать в пути достаточно денег? Кого уважали все: и простолюдины, и знать? Кто мог беспрепятственно войти почти в любой дом?

– Отныне я жрец!

Тархан глянул на меня, как на сумасшедшего:

– Ты не жрец. Ты и твой род опозорены перед Небесами.

Я пожал плечами и улыбнулся:

– Я знаю. Ну и что?

– Боги услышат и испепелят, – предупредил Тархан. – Душу на Небеса не пустят.

– Мне нет дела до Небес. Я туда не собираюсь. У меня лишь одна цель – выяснить правду об отце и обеспечить предкам достойное посмертие искуплением или же кровной местью, – я улыбнулся шире, в груди словно распустился цветок. Стало легко, сладко и страшно. Наверное, так ощущается вдохновение. – А чтобы боги не услышали, я придумаю своего бога. Ненастоящего, но зато самого лучшего. И буду ему служить!

Тархан потерял дар речи.

Глава 9

Ведьма

Мы ушли из Тойтена в тот же день. Признаться честно, на душе стало легче, когда городские стены с узкими улочками остались позади. Всё же я не привык к толпе, да еще такой многоликой. И оборванцы меня угнетали. Да, их было жаль, очень хотелось им помочь, но Тархан прав – сначала следовало позаботиться о себе.

Дорога извилистой лентой опутывала гору. Сквозь вырубленные деревья проглядывала плоская, словно срезанная божественной рукой вершина соседней горы, на которой стоял потрясающий город. Неизвестные мастера выстроили его так, что стены и природа точно составляли единое целое. Я залюбовался яркими красными крышами и возвышающимся над горой дворцом, который будто бы не опирался на землю, а парил над ней. Прекрасный город казался мне обителью небожителей. Я уже собрался спросить, чей это храм, когда меня кольнуло чувство узнавания. И колонны, и крыша, и стены – особенно стены! Такие восхитительные издали, они были отвратительны изнутри.

Да, город на горе был императорским дворцом. Когда я осознал это, мой восторг от его красоты сменился тоской и печалью. Любоваться стало невозможно, и я перевёл взгляд на извилистую дорогу. Тракт был освящён и безопасен для