– Дурак, – повторил Тархан. – Бедный и несчастный ты дурак…

Его мягкий голос вонзился мне в спину, словно острый меч, разрубил все мои стены и достал до самого больного, трепещущего и беззащитного, которое я прятал в себе все эти невыносимые годы.

Рыдание вырвалось из моей груди внезапно, напугав и Тархана, и меня самого.

Рука замерла, но вновь опустилась на мою голову и провела по дрожащим плечам. Прикосновение было совсем простым, спокойным, дружеским. Как я сразу его не распознал?

Забыл! Привык к жизни наложника и забыл, что прикосновения могут быть братскими!

Я плакал долго, не поднимая головы, стыдясь своих слёз и боясь взглянуть на Тархана. А тот молча просидел всё это время рядом со мной, положив руку на плечо. Когда слёзы иссякли, он накрыл меня одеялом:

– Спи.

Измученный плачем, долгим переходом, ещё не совсем оправившийся от ранения, я не уснул – рухнул в сладостное беспамятство.

Тархан был истинным палачом. Только они могли с такой точностью нащупать самое уязвимое место и ударить в него.

Это была первая мысль, когда я вновь открыл глаза.

Всё болело: натруженные мышцы, закрывшиеся раны, спина, глаза и душа. Я чувствовал себя развалиной. Казалось, даже движение пальцев требовало неимоверных сил. Кряхтя, словно старый дед, я встал и добрёл до кувшина с водой. Долго плескался, пытаясь прийти в себя. Холодная вода проснуться не помогла – лишь немного сняла отек с глаз. Когда я, поддавшись хулиганскому порыву, заплел жреческую косу, в дверь постучали.

– Прошу! – крикнул я по привычке и, обернувшись, выронил гребень.

На пороге стоял Чёрный Певец.

– Досточтимый жрец, я слышал, вы можете написать объявление, – он переступил с ноги на ногу.

– А? – удивился я, но спохватился и закивал. – Да! Да, конечно, я могу! Проходите!

Просьба Чёрного Певца удивила. Он заказал на больших листах рисовой бумаги объявления о своих выступлениях. Слова были просты «В нашем городе на три дня остановился Чёрный Певец. Он будет выступать по вечерам в…». Далее следовал большой пробел, чтобы подставить название таверны или постоялого двора позже. Подивившись выдумке, я выполнил заказ и заработал целую серебряную монету – удивительная щедрость со стороны музыканта.

– Какой, должно быть, удивительной жизнью живут бродячие артисты, – задумчиво протянул я, глядя на монету. – Ведь опасно ходить по городам в эту пору. Неужели вы совсем не боитесь нечисти?

Чёрный Певец неопределённо хмыкнул и наклонился, чтобы свернуть объявления. На миг его чёрная шёлковая маска оказалась совсем близко, и в прорезях я увидел их – блестящие, невозможные для человека, голубые, словно небо, глаза!

Чёрный Певец не боялся нечисти – он сам был ею!

Как я удержал испуганный вскрик? Наверное, сказалась дворцовая выучка. А потом заработал разум, растерянный и оглушённый.

– Почему вы носите маску? – проговорил я непослушным языком.

– У меня изуродовано лицо, – помедлив, сообщил Чёрный Певец. – Однажды я встретил демона и… С тех пор люди боятся моего вида.

Ложь! Ложь от первого до последнего слова! Слишком быстрый ответ, слишком ровный голос для того, кто говорит правду!

Но я не закричал и постарался не подать вида, что догадался об истинной сущности музыканта. В конце концов, это существо не сделало ни мне, ни остальным людям ничего плохого, да и все прочитанные свитки утверждали, что демоны часто впадали в ярость, если человек вскрывал обман. И тогда всё заканчивалось очень плохо. Для человека, разумеется. А что до целей и мотивов Чёрного Певца… Не мне, жалкому смертному, заниматься делами демонов. Для этого существуют жрецы.

Я кое-как перевёл дух, когда Чёрный Певец убрался из комнаты. Руки задрожали от пережитого страха так, что кисточка заходила ходуном. Я вытер со лба испарину и не удержался – подскочил с коротким позорным взвизгом, когда в дверь вновь постучали.

Но это всего лишь был Тархан.

– Где ты был? – я схватил наш узелок с нехитрыми пожитками.

– Относил волосы. Среди погибших был племянник градоначальника. Градоначальник обещал разослать людей, чтобы все волосы как можно скорее попали к нужным людям, – Тархан остановился. – Ты испуган. Почему?

Я подскочил к нему и вытолкал в коридор. Растерянный палач даже не сопротивлялся и позволил дотолкать себя до лестницы.

– Уходим отсюда. Сейчас же! – прошипел я. – Быстро!

В глазах палача возник вопрос, но дворцовая выучка высокопоставленного слуги и природная сообразительность сделали своё дело – никаких возражений и глупых расспросов не последовало. Тархан ускорился, коротко извинился перед хозяином, сообщив, что планы поменялись, и мы ушли с гостеприимного двора, в котором околачивался демон.

Ещё некоторое время я оглядывался, опасаясь преследования Черного Певца, но вокруг сновали люди. Приметная широкоплечая фигура, несомненно, осталась в таверне.

Я выдохнул, убедившись, что нам удалось убраться с дороги могущественной нечисти. Тархан нахмурился, завёл меня в подворотню и велел:

– Объяснись.

– Чёрный Певец – демон. Я не знаю, какой, но у него под маской голубые глаза! – выпалил я. – Я побоялся, что он догадался, что я догадался. Прости.

– Понятно, – Тархан тоже окинул улицу пристальным взглядом. – Не извиняйся. Пойдём отсюда.

– Он называл меня жрецом. И заплатил, – шёпотом сказал я. – За объявления. Серебром. Может, от монеты стоит избавиться?

– Дал серебро? – Тархан явно забеспокоился: сильнее нахмурился, закусил губу, в глазах мелькнула тревога. – Покажи.

Я протянул монету. Палач изучил её и заключил:

– Настоящая. Но лучше потратить. Прямо сейчас.

Естественно, мы направились к торговым рядам. У меня мгновенно разбежались глаза от изобилия товаров. Всё было таким разноцветным, ярким, привлекательным, что я останавливался у каждой лавки. И всё казалось нужным: и черепаховый гребень, и бумажная вертушка – а от аппетитных запахов сладостей рот наполнился слюной. Если бы не Тархан, отобравший монету и тащивший меня за собой, все деньги перекочевали бы к первым же торговцам. Наконец аппетитные запахи и броские вещицы сменились уже не такими привлекательными овощами, фруктами и мясом. Тархан за медяк купил две большие заплечные корзины и, к моему бесконечному удивлению, принялся придираться к каждому куску еды.

– Три медяка? – он поскрёб пальцем тыкву, на оранжевом боку которой темнело крохотное пятнышко, и медленно поднял взгляд на торговца. Торговец вспотел. Даже тыква, как мне показалось, захотела прикрыться от этого многозначительного молчания.

– Спелая тыква! Сладкая! За два медяка отдам! – разнервничался торговец.

– Один! – припечатал Тархан. – Один медяк за три тыквы!

– Да где ты такие цены видел, добрый человек? – ужаснулся торговец. – Видят Небеса, два медяка – божеская цена за три тыквы! Спелые, сочные, хочешь, ешь так, хочешь, добавляй