И тогда в переписке с мадам де Берни Оноре начинает некие философские рассуждения – о мире, природе и эволюции. Для него это непросто, он волнуется, поэтому пишет сначала на черновиках и лишь потом всё переписывает набело…

Как хорошо, что у юного Оноре имелась такая привычка – сначала писать на черновиках, а потом переписывать. Потому что, если бы напечатать все письма, посвящённые им мадам де Берни, получился бы целый громоздкий том, а то и два! Том, затмивший, пожалуй, какой-нибудь «Блеск и нищету куртизанок». Но, к сожалению, эту книгу писем нам не суждено увидеть – её никогда не будет, ибо практически все письма давно сожжены! Уничтожены по просьбе самой Лоры её сыном после смерти матери. Из сохранившихся – лишь восемнадцать бесценных писем, остальные – оставшиеся черновики.

Но мы отвлеклись. Философия в его посланиях к возлюбленной не приводит к желаемому результату. «Ты прав, дорогой Оноре, – пишет ему Лора, – отныне – тс-с… ни слова о любви. В конце концов, это даже неприлично. Да и вообще, нам вряд ли стоит больше видеться…»

Силки для неискушённого юного существа окончательно запутываются. Подобное всегда срабатывает: сначала оттолкнуть, чтобы потом… с разбегу слиться в тесном объятии! Но Оноре об этом ничего не знает – у него подобное впервые. А потому – всё серьёзно. И эту серьёзность Лора быстро замечает.

Остаётся сделать последний шаг. А пока… пока она его всего лишь оттолкнула. Но ещё не приблизила. Ведь, чтобы приблизить, нужно быть готовой самой. Готова ли она? Готова ли кинуться в омут? В омут Любви? Он и Она. Она – это та, которая годится ему в матери! (Анна-Шарлотта Саламбье была моложе Лоры на год!)

Это только кажется, что всё так просто. Играть завлекая – только с виду просто. На самом деле подобное поведение всегда имеет оборотную сторону: на выходе – ловушка. Для того, кто завлекает. И если к этому оказываешься не готов – рви отношения сразу! Иначе можно опоздать.

Лора де Берни добилась своего: она свела беднягу с ума. Это и был тупик. Далее следовало либо дать пощёчину и попрощаться навсегда, либо… Либо уступить. Время для пощёчины оказалось упущено: бить по щеке следовало ещё в начале отношений, когда Оноре позволил себе невозможное – намёк на близость. Но этого сделано не было. Впереди маячил тупик. Значит… значит, уступать.

Хотела ли этого Лора? Безусловно. Нужно знать внутренний мир зрелой женщины, чтобы понимать: телесная близость для неё – не самоцель. Она вторична. Ибо первична ПОБЕДА. Возраста над юностью. Женщины над мужчиной (и пусть этот мужчина – всего лишь пылкий юноша). Ума над наивностью. Расчётливости над страстью и безрассудностью.

Подобный неравный по возрасту роман – всегда самоутверждение. Причём обоих: мужчины и женщины. Ведь Оноре тоже самоутверждался, представляя, как будет сжимать в объятиях крестницу королевы! Любил ли он Лору? Судя по всему, да. Страстно и самозабвенно, как можно любить в двадцать лет. Цинизм и расчётливость к Бальзаку придут позднее. Сейчас же он находился во власти юношеской страсти и ударов своего сердца.

Но даже в тот вечер Лора его оттолкнула. Она сделала вид, что уходит. А потом вернулась и… поцеловала. И они уединились в саду. Для Лоры тупик был неприемлем. Она тоже полюбила. Конечно, то не было страстью. Любовь сорокапятилетней Лоры де Берни к двадцатидвухлетнему Оноре – это всего лишь любовь зрелой женщины к неопытному юнцу. Бывало ли такое до этого? Бывало. С тех самых пор, как зародилось человечество…

* * *

Странно, близость Оноре с той, которую он полюбил, не сделала его счастливым. Наивный, откуда ему было знать, что любовь – это патока: чем сильнее любишь, тем больше увязаешь. То, что произошло между ним и мадам де Берни, для Оноре оказалось мало. Слишком мало! И от этого он даже растерялся. Надежды на то, что Лора, став его, окажется своей, не оправдались. Ведь она продолжала оставаться замужней женщиной. И принадлежала (о, ужас!) не ему – молодому, сильному, красивому, – а какому-то… какому-то… ужасному, брюзжащему бочонку! От мыслей о том, как её, бедняжку, терзает этот ненасытный шершень, Оноре становилось не по себе. Какая несправедливость! Он в растерянности бродил по окрестностям Вильпаризи, но, возвратясь в их сад, к той скамейке, и не находя там предмета своего обожания, впадал в некую прострацию. А потом… бежал к «соседке».

Влюблённые всегда беззащитны. Даже если они достаточно взрослые, всё равно напоминают детей. Страстная любовь лишает разума. Именно поэтому влюблённый Оноре с некоторых пор для Лоры де Берни оказался опасен. Прежде всего для Лоры. Неосторожность пылкого возлюбленного с головой выдавала окружающим их отношения.

Если Оноре казалось, что свои чувства ему ловко удаётся скрывать от посторонних, то на самом деле это была всего лишь юношеская самонадеянность. Первой почувствовала неладное, конечно же, мадам де Бальзак. О, эта женщина прекрасно знала, что такое флирт и чем он отличается от страстного романа! Но – нет-нет, при чём здесь Оноре?! Ведь её сын впервые серьёзно увлёкся. А он совсем не простак, этот юный проказник, вовремя заметивший невинный нежный цветок посреди запретной клумбы аристократов де Берни. Ах, Эмманюэль, она лишь на несколько лет моложе влюблённого юноши[19]. И это даже к лучшему. Породниться, встроившись в престижный ряд, с крестницей Марии-Антуанетты, – это ли не удача?!

В семье Бальзаков в Вильпаризи царит тихое оживление. Семейные сплетни как молва, обронённая на птичьем рынке: нет ни шанса остаться в секрете. Все перешёптываются, перемигиваются, хихикают. Не в глаза, конечно, зато в спину. Оноре влюблён, бедняжка, и об этом знает каждый, включая служанку и любящую бабулю. Больше всех оживлена мадам де Бальзак. Деньги! Этот милый недотёпа Оноре – он что кутёнок! Де Берни – ещё те скряги; только не на тех напали. Перво-наперво – брачный контракт! Пунктик к пунктику, вслед за пером стряпчего. Может, этой многодетной мадам де Берни и всё равно, как будет житься в браке её дочери, но только не мадам де Бальзак. У Оноре должно быть всё самое лучшее: прекрасная квартира, собственный выезд, одежда наконец! Ведь он даже не знает, что такое шёлковое бельё… А это, господа, деньги! Де-неж-ки… А потому…

При мысли о том, что можно взять с этих скряг Берни, у мадам де Бальзак начинались спазмы в груди и лёгкое головокружение. Упасть бы в обморок – но