Вернулся к себе, дымя десятой уже сигаретой, и рухнул обратно на стул.

Но уже не на стол. Я сидел и глядел на дверь. Я знал, что Вера вот-вот войдет. Пытался придумать план дальнейших действий — но не получалось. Остается импровизировать.

«Буду импровизировать» — как часто я это себе повторял в различных ситуациях. Красивое, почти заграничное выражение. А на деле — просто позерская фраза, в действительности означающая: «понадеюсь на авось».

Но другого выхода, кроме этого «авось», у меня сейчас и нет. Сбежать — нельзя и остаться — нельзя. Если я сбегу, я облегчу жизнь тем, кто захочет отобрать у меня мое кино с моей Варей. Если останусь, то я усложню им жизнь. А результат все равно будет один. Рано или поздно… Ну так пусть лучше будет поздно, нежели рано.

Вера пришла в середине дня. Значит, на совесть поработала. Объездила, видать, все эти наши актерские вузы, вагонами плодящие никому не нужных потом лицедеишек… Пять процентов выбиваются в люди, еще десять — в полулюди, а остальные до конца дней обрекают себя на презренное существование на задворках искусства и псевдоискусства. Впрочем, есть еще те, кто находит в себе разум вовремя поменять профессию… Но я про таких не слышал. Если человек поступает на актера, значит, он уже неизлечим, заведомо.

И здесь мне известно одно только исключение — Варя, моя Варя… И зачем она это сделала?..

Она?! Стоп, неужели я тоже верю в эту чушь? Нет-нет, не верю. Это был несчастный случай. Ужасная, кошмарная, нелепая, ненужная случайность…

Или…

Ну что, что «или»?! Убийство? Волнистый ее, что ли, из окна выбросил? Бред. Абсолютный.

И все-таки надо было у него расспросить… Хотя он в таком состоянии… Готов допустить, что он страдает не меньше моего… Ладно, расспросить его у меня еще будет возможность… Я, правда, по-прежнему не хочу ни видеть, ни слышать его, но… Но, может, когда-нибудь не вытерплю… Знание, говорят, лучше незнания. Потому что это определенность. Какая угодно, но определенность…

— Ты что — здесь ночевал? — вернула меня в реальность Вера. Она уже сидела напротив меня и тасовала свою новую колоду.

— Нет, с чего ты взяла? — недовольно отозвался я.

— Выглядишь неважно, — пояснила Вера. Но тут она, возможно, сообразила, что я и не могу выглядеть «важно» с учетом всего происшедшего и продолжающегося. И она спешно перевела разговор в рабочее русло. — Насобирала тебе тут, в общем, — сказала она, тряся стопкой фото, еще более внушительной, чем вчерашняя. — Сама еще не рассматривала, но давай сейчас вместе…

— Давай я сам, — сказал я, привстал и бесцеремонно забрал у нее из рук колоду.

— Пожалуйста, — с деланым равнодушием произнесла Вера.

Я стал перебирать карточки. Медленно, вяло, как будто хотел позлить Веру. Хотя и понимал, что этим ее не разозлю. Она сейчас наслаждается этим спектаклем, театром одного актера. Который вообще-то режиссер, но сейчас вынужден ломать комедию, как какой-нибудь…

Я всматриваюсь в лица девушек. Господи, кого только не принимают… Впрочем, я давно убедился, что в актрисы, как правило, идут самые страшные барышни. По крайней мере, в любых других сферах намного больше красивых женщин, чем в кино и на театре.

И здесь моя Варя тоже была грандиозным, волшебным, непостижимым исключением…

Я перебираю карточки. Я смотрю на лица. Мне невыносимо это делать. Я заставляю себя это делать. Еще немного — и я, пожалуй, не выдержу. Я расшвыряю эти карточки по всему кабинету, я заору что-нибудь. Я прогоню Веру. Я откуда-нибудь тоже сброшусь. Я…

И тут я вскочил из-за стола с карточкой в руке.

— Что такое? Что такое? — заволновалась Вера.

Я посмотрел на нее диким взглядом — и вновь уставился на фотографию.

Это мне снится. Ну, конечно, это мне снится…

56

Я начал говорить — и сам испугался своего дрожащего голоса. И тут же задрожали еще и руки.

— В-вера, чт-то эт-то? — И моя рука с карточкой совсем уже потеряла контроль.

Вера недоуменно подошла ко мне и забрала карточку.

— Валентина Воскресенская, — прочитала она. — Школа-студия МХАТ… И что?

— Л-лицо, — выговорил я и неловко указал на фото пальцем.

— Ну лицо, — сказала Вера, всматриваясь.

Ее реакция пробудила во мне внутреннюю ярость. Я понял, что это какой-то отвратительный, мерзкий, чудовищный розыгрыш.

— Кто это сделал? — зашипел я ей, уже не заикаясь. — Как ты могла? Ты…

— Аркадий, я не понимаю… — Вера отстранилась от меня.

— Что не понимаешь? — крикнул я. — Посмотри на фотографию! И не делай из меня психа!

— Господи, да ты… — Тут Вера всмотрелась в лицо, запечатленное на снимке. — Так-так, — растерянно проговорила вдруг она, — то есть… это…

Она положила снимок на стол — и закрыла рукой его верхнюю часть, ту, которую заполняла пышная прическа девушки.

— Да… да… это странно… — забормотала она. — Похоже… И впрямь похоже… Хотя и… не то чтобы…

— Не то чтобы?! — взвился я. — Да это она, это Варя! Как это понимать? Кто тебе это подсунул?

— Никто, я взяла это во МХАТе, — залепетала Вера.

— Варя училась в «Щуке»!

— Ну да, — сразу согласилась Вера. — Ну так это и не Варя…

— Кто же тогда?!

— Девушка… которая… немного на нее похожа.

— Немного?! Ты издеваешься? Это одно лицо!

— Аркадий, не надо, это всего лишь фото… Ты ее не видел… Может, так получилось на одном этом снимке… Смотри — она блондинка…

— Это имеет значение?! — продолжал орать я. — Блондинка! А может, это парик? И даже если не парик, то…

— Аркадий, успокойся, — чуть не плача, стала умолять меня Вера. — Сейчас люди сбегутся…

— Плевать мне на них!

— Аркадий, я все узнаю, все сейчас же узнаю… Может, это ошибка… Может… еще что-то… Я сейчас же туда поеду…

— Вместе съездим! — воскликнул я.

— Не надо, не надо! — Вера чуть на колени передо мной не рухнула. — Ты сейчас не в том состоянии… Тебя в милицию могут забрать… Или в психиатрическую…

Как ни странно, это меня слегка охладило.

— Как ты обо мне беспокоишься, — только и хмыкнул я.

— Конечно, я о тебе беспокоюсь! — Вера не скрывала своей радости от того, что ей не придется ехать куда-то вместе со мной. — В общем, я сейчас, я мигом! Я все узнаю — и сразу…

— И сразу позвони мне оттуда же! — приказным тоном гаркнул я.

— Конечно, конечно, — не прекословила Вера. — Жди здесь — я сразу позвоню.

— Не задерживайся! Я буду тут! — Я сам удивлялся своей бесцеремонности.

— Одна нога здесь, другая там, — скороговоркой сказала Вера уже в дверях и тотчас исчезла.