континенте. В 1842 году в Джефферсоне, штат Джорджия, Кроуфорд Уильмсон Лонг провел первую операцию по удалению опухоли шеи с использованием эфирного наркоза. К сожалению, Лонг не опубликовал никаких сведений о своем новом опыте и не поделился открытием с медицинским сообществом. А спустя два года, в 1844 году, сын бедного американского фермера Уильям Мортон, окончив зубоврачебную школу, вместе со своим напарником Хорасом Уэллсом вознамерился обогатиться и организовал что-то наподобие современных стоматологических кабинетов. Напарники усиленно развивали бизнес, не жалея ни сил, ни средств на приобретение современного инструментария и освоения новых методик. Они усовершенствовали пластинку, фиксирующую вставную челюсть, – до этого вставные зубы крепились к обломкам собственных зубов пациента. Для использования такой пластинки необходимо было удалить корни зубов. Нестерпимая боль, сопровождающая процедуру удаления, пугала потенциальных клиентов, и изобретение Мортона и Уэллса не пользовалось популярностью. Ситуацию мог спасти только хороший обезболивающий препарат. Выбор пал на закись азота («веселящий газ»). Бизнесмены решили публично продемонстрировать свое мастерство, заодно и обезболивающее действие закиси азота. Рекламная кампания должна была сколотить неплохую клиентскую базу.

То ли концентрация газа была недостаточна, то ли попался на редкость устойчивый к анестезии пациент, но на демонстрации больной вопил так, что все платежеспособные клиенты пулей вылетели из зала. Но дельца неудача не остановила. Мортон начал поиски другого анестетика и… нашел. Им оказался эфир, который врач предварительно испытал на животных, а потом – на себе. Мортон ликовал. Эфир давал полную нечувствительность и погружал в глубокий сон. Он называл эфир летеоном, в честь реки Леты, воды которой, согласно античной мифологии, помогали умершим забыть об их земной жизни.

Уильям Мортон

После двух недель экспериментов Мортон обратился к своему знакомому доктору Джону Уоррену, старшему хирургу Массачусетского университета в Бостоне, с предложением провести публичную операцию и продемонстрировать свойства эфира. В этот раз Мортон решил не мелочиться и провести под наркозом полноценную операцию. Уоррен ответил согласием.

Шестнадцатого октября 1846 года операционная Массачусетской больницы общего профиля была забита под завязку: расползлись слухи, что пациент во время операции не почувствует боли – неслыханно! Мортон опаздывал, тогда Уоррен решил начать без него. Он кивнул своим ассистентам, чтобы держали пациента, а сам повернулся к столику с инструментами. В этот момент в зал вбежал запыхавшийся Мортон, державший в руках собственноручно сконструированный аппарат для подачи эфира. Уоррен отошел от стола. «Ваш пациент готов!» – с насмешкой в голосе произнес хирург. Мортон приступил к работе и с помощью аппарата принялся подавать эфир в дыхательные пути больного. А когда тот уснул, парировал: «Ваш пациент готов, доктор Уоррен!» Под десятками изумленных взглядов хирург провел операцию по удалению опухоли, в то время как неподвижный пациент не издал ни единого звука. Повернувшись к ошеломленной публике, Джон Уоррен произнес знаменитую фразу: «Джентльмены, это не обман». Хирургия вступила в новую эру развития.

Когда новости из Бостона достигли берегов Туманного Альбиона, врач Фрэнсис Бутт, заинтригованный новым опытом безболезненных операций, уговорил дантиста Джеймса Робинсона использовать эфир в своей практике. Эксперимент оказался удачным. Тогда Бутт направился прямиком к Роберту Листону, на тот момент уже авторитетному хирургу. Кому, как не «самому быстрому ножу Вест-Энда», предлагать совершить революцию в хирургии?

Листон к эфиру отнесся скептически. Но, не желая упускать возможности устроить очередное шоу на публичной операции, согласился повторить опыт американских коллег. Пациентом стал 36-летний дворник Фредерик Черчилль, страдающий от хронического остеомиелита[82] большеберцовой кости: «Тремя годами ранее он пережил первую операцию, во время которой поврежденную область вскрыли и удалили „несколько слоистых тел неправильной формы“, размерами от горошины до крупного боба. Но спустя некоторое время Черчилль снова оказался на больничной койке. Листон вскрыл пораженную область и установил в колене зонд, убедился в целостности кости, промыл и перевязал рану, прописав пациенту полный покой» [43].

За следующие несколько дней состояние дворника ухудшилось: поднялась температура, появилась острая боль в пораженной конечности. Хирург принял решение ампутировать ногу. Черчилля доставили в анатомический театр на носилках. Ему предложили надеть на лицо маску, соединенную трубками с устройством, напоминающим арабский кальян. Сделав несколько вздохов, пациент погрузился в сон. Два крепких ассистента (их Листон пригласил на случай, если эфир окажется неэффективным) накрыли его лицо тряпкой, пропитанной эфиром, чтобы Черчилль не проснулся раньше времени. Листон достал из футляра длинный скальпель, на котором виднелись зарубки, так он помечал, сколько раз использовал инструмент. Примерно шесть взмахов ножом, и отделившаяся конечность упала в руки ассистента. Кстати, скальпель, который разработал Листон для своих операций, или нож Листона, впоследствии стал излюбленным орудием убийства Джека-потрошителя, известного лондонского маньяка-убийцы.

Но вернемся в операционную, в которой царила непривычная тишина. Пациент не кричал и не вырывался, даже не стонал в течение всей операции. А проснувшись, сразу спросил, скоро ли начнется операция. Ответом послужил вид перемотанной культи. Зрителей обуял необыкновенный восторг.

Издание London People’s Journal писало: «О, услада для всех чувствительных сердец… новость об этом достойном открытии, о могучей силе, которая сокроет от глаз, сотрет из памяти ужасы операции… МЫ ПОБЕДИЛИ БОЛЬ!» [43] Есть в этом и ирония, и мудрость жизни: самый быстрый хирург в истории принял участие в борьбе со спешкой в проведении операций.

Обезболивание в родах первым применил шотландский профессор акушерства и гинекологии, хирург Джеймс Янг Симпсон (1811–1870). Его называли одним из самых талантливых и изобретательных акушеров современности. Будучи сыном обыкновенного пекаря, Джеймс Симпсон с детства отличался любознательностью, в четыре года уже учился в сельской школе. Его мать умерла, едва Джеймсу исполнилось девять. Ценою собственных лишений отец решил дать образование самому способному из своих сыновей. И не прогадал. Симпсон стал профессором акушерства в Эдинбургском университете в 28 лет. Это было невероятное достижение, ведь кафедра вела свою историю аж с 1726 года и считалась одной из почетнейших школ повивального искусства в Англии.

Правда, чтобы встать у руля, Джеймсу пришлось жениться на своей кузине. Таково было непреложное правило: только семейный человек мог занять должность. Обладая исключительной наблюдательностью и природной харизмой, Джеймс Симпсон очень быстро завоевал уважение подчиненных и любовь пациентов в Эдинбурге. Он усовершенствовал акушерские щипцы – «щипцы Симпсона» пользовались широкой популярностью в роддомах Лондона. В списке его изобретений маточный зонд, краниокласт, предназначенный для плодоразрушающих операций, и «всасывающий экстрактор», прообраз современного вакуумного экстрактора[83]. Считается, что Симпсон предсказывал научные открытия. Например, изобретение рентгеновских лучей и иных методов визуализации в медицине. Симпсон писал: «Возможно, концентрируя электрические и другие лучи, мы сможем отражать