Решил уж было, что с Надей вновь приключилась какая-то беда. И мне опять придётся куда-то ехать, кого-то бить, убивать, спасать из пожаров... Утомляет это всё. Хочется иногда просто, спокойно побыть контрразведчиком. Так что разнос от Нины — это прям бальзам на душу.

— На предмет твоих визитов к баронессе Вербицкой, — хитро улыбнулась Надя.

— О Господи... — вздохнул я.

— Слухи ползут по городу, братик.

— И что там, в этих слухах?

— Угадай.

— А про очистку энергии — не говорят?

Тут Надя посерьёзнела, сдвинула брови:

— Слава богу, не говорят. И не надо, чтобы говорили! Ты ведь белый маг, Костя. Ты — гордость нашего рода! Если в свете узнают, что ты постоянно избавляешься от черноты в жемчужине... Нет, это на самом деле, конечно, хорошо. Это означает, что ты не сдаёшься тьме и, как белый маг, гораздо сильнее тех, у кого жемчужины абсолютно белые. Но люди ведь будут рассуждать иначе! Борешься — значит, не такой уж ты безупречный. А раз не такой безупречный — значит, фу.

— И во что мне обойдётся это «фу»?

— Дорого, Костя. Репутация одного из правящих родов...

— Ясно, понял, — кивнул я. — Подумаю.

Уж кем-кем, а селебрити мне в прошлой жизни побывать не довелось, опыта такого не было.

Тут в дверь постучали и сразу же послышался голос Нины:

— Костя! Я знаю, что ты там.

— Нигде-то от вас, тётушка, не спрячешься, — отозвался я.

— Я могу зайти?

— А чем таким, по-вашему, я могу заниматься со своей сестрой, что к нам нельзя было бы зайти?

Надя, вспыхнув до корней волос, запустила в меня подушкой. В тот миг, когда открылась дверь, я как раз поймал эту подушку. Нина вошла, посмотрела на меня и невесело улыбнулась.

— Рада видеть тебя, Костя. Спасибо, что заглянул. Правда, несколько грустно сознавать, что в твоём списке приоритетов семья стоит на таком...

— Нина, ну я ведь тебе говорила, — перебила Надя, — Костя вчера был у деда в Барятино, в первую очередь заехал к нему. Кто же виноват, что дедушка упёрся и не желает переезжать в Петербург? Ты же его знаешь, он так и будет сидеть в Барятино, покуда снегом не завалит. А Костя — светский человек, и у него очень мало времени. Вот если бы мы жили все вместе...

— Ясно, — улыбнулась Нина чуть более искренно. — Значит, во всём виноват Григорий Михайлович.

— И никто иной! — воскликнула Надя.

Улучив момент, я бросил в неё подушкой. Надя взмахнула рукой, спонтанно выставив Щит. Хорошая у неё всё же реакция! Не совсем пропащая для военной службы. Сплюнуть три раза, конечно, не дай бог.

— Коварный! — возмутилась Надя. — Я, между прочим, на твоей стороне!

— Давайте договоримся: мы все на одной стороне, — сказала Нина. — Но, Костя, я хотела бы поговорить с тобой наедине. Предмет разговора несколько... деликатный.

— Да не нужно наедине, — поморщился я и придвинул тётушке кресло. — Давай при Наде. Предмет не такой уж и деликатный — по крайней мере, для меня.

— Что ты имеешь в виду? — озадачилась Нина, опустившись в кресло.

— Я имею в виду мои визиты к баронессе Вербицкой. В которых сплетники усматривают некий... амурный подтекст. Ты ведь об этом хотела поговорить?

— К сожалению, это именно так, — сказала порозовевшая Нина. — И, к сожалению, мы не можем раскрыть истинную природу твоих визитов к ней...

— Нет. Мы — можем! — оборвал тетушку я. — Даже больше скажу: мы должны. Видите ли... Да, Надя, ты тоже слушай, я думаю, это всех касается. Я считаю, что мы, белые маги, чрезмерно держимся за какой-то бессмысленный официоз. Не знаю, как это назвать более точно, да и не мастер я говорить общими словами. Лучше перейду к конкретике. А конкретика такова, что на сегодняшний день баронесса Вербицкая — едва ли не единственная из белых магов, кто работает с простыми людьми. Работает буквально не щадя себя, что наносит серьёзный вред её здоровью. Каждый белый маг — да и чёрный, коль уж на то пошло, — мог бы время от времени помогать ей своей силой. И тем самым существенно облегчать работу Клавдии Тимофеевны — направленную исключительно на благо и приносящую огромную пользу. Однако никто, кроме меня, этого не делает. А почему, спрашивается? В «обществе» считают, что такого рода действия — ниже дворянского достоинства? Уж белые-то маги должны, мне кажется, перешагнуть через этот предрассудок, как перешагнула баронесса Вербицкая! Насколько мне известно, ни её репутация, ни репутация её рода от этого не пострадали. Напротив, Клавдию Тимофеевну приглашают лично во дворец императора, а это чего-нибудь да стоит! А значит, все эти отговорки насчёт репутации — миф. Но и это ещё не всё. Я бы хотел обратиться лично к вам, Нина Романовна! — Я посмотрел на Нину, которая сидела с широко раскрытыми глазами. — Да-да, тетушка, именно к вам! Вы — целительница! Вы обладаете таким же даром, как баронесса Вербицкая. Но вместо того, чтобы хоть изредка приезжать к ней и помогать в её нелегком труде, вменяете мне в вину то, что помогать осмеливаюсь я. И пока там, — я махнул рукой в неопределенном направлении, — одна-единственная молодая девушка ведёт неравную борьбу со всеми болезнями Чёрного Города, мы тут сидим и рассуждаем о приличиях! Это ли означает быть белыми магами? Или мы уже назовём вещи своими именами и скажем, что наш выбор — быть чёрными, раз уж мы ставим во главу угла собственное удобство?

В наступившей тишине отчётливо шмыгнула носом Надя. Мы с Ниной посмотрели на неё.

— Я завтра же после курсов заеду к Клавдии Тимофеевне, — сказала Надя, пряча глаза. — У меня, конечно, не так много магических сил... Но я теперь просто не смогу спокойно спать, зная, что не помогла бедняжке ничем!

— Вот, — сказал я, указав на Надю. — И пусть каждый сплетник в городе, услышав эти слова, точно так же устыдится узости своего мышления. И вместо болтовни сделает хоть что-то стоящее.

— Костя! — встрепенулась Нина. — Так это что, с твоей стороны была манипуляция?!

— Разумеется, — пожал я плечами. — Но оттого, что мои слова являются манипуляцией,