— Никого в это дело не посвящаете, никому ничего не делегируете. Моё имя, само собой, звучать не должно, фамилия Барятинских — тем более.

— Вы, ваше сиятельство, подобными предположениями изволите меня оскорблять...

— Прошу прощения, такого намерения не имел. Просто хочу, чтобы вы поняли: дело предельно серьёзное, здесь нельзя оступаться.

Вишневский изобразил подобие улыбки:

— Если бы я имел обыкновение оступаться-с, я бы сейчас сидел в пыльной конторе с нарукавниками и готовил документы для государственного адвоката-с.

— В таком случае, я спокоен, — улыбнулся в ответ я. — Держите меня в курсе, господин Вишневский.

— Непременно. Один лишь вопрос, ваше сиятельство. Как мне держать вас в курсе, если вы изволите обучаться в Академии-с?

— Я время от времени выбираюсь в город. Буду вам звонить. Только так.

Вишневский кивнул, совершенно удовлетворённый услышанным. Чего нельзя было сказать о Платоне.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, — сказал он, — но мне казалось, что мы собирались как-то облегчить жизнь Клавдии Тимофеевне.

Я сгрёб с капота машины Вишневского пакеты и посмотрел на Платона:

— А мы как раз и облегчаем, Платон Степанович. Мы ищем следы той загадочной деятельности чёрных магов, которая имеет столь неприятные для Клавдии Тимофеевны последствия. Если у вас есть другие идеи — я их с удовольствием выслушаю. Я же пока нашёл только такую ниточку и, как вы можете видеть, сразу за неё ухватился.

Платон всё равно выглядел недовольным.

— Складывается впечатление, — сказал он, — что всё это займёт долгие годы.

— Если ничего не делать — это займёт вечность, — отрезал я. — И давайте уже начистоту. Мне Клавдия Тимофеевна тоже далеко не безразлична. Однако я понимаю, что её проблема — это лишь малая часть большой проблемы, которая касается Российской Империи в целом. Всего лишь верхушка айсберга, если можно так выразиться. Слышали поговорку: лес рубят — щепки летят?

Платон недоуменно кивнул.

— Слышал, безусловно. Но при чём тут...

— При том, что происходящее в Чёрном Городе — это те самые щепки. Игра затеяна очень серьёзная. Ведут её, к сожалению, далеко не первый день. И я многое бы отдал за то, чтобы узнать, кто и чьими руками её ведёт.

— А нацелена эта игра...

Я вздохнул:

— Платон Степанович. Ну, вы ведь умный человек. Поразмыслите сами на досуге: кому может быть выгодно ослабление самой могущественной империи в мире? Кому нужно, чтобы российское государство увязло в решении своих внутренних конфликтов?

Платон побледнел. Вишневский демонстративно смотрел в сторону, делая вид, что глух от рождения.

— Я более чем уверен, что император в курсе происходящего, — продолжил я. — Уверен, что меры принимаются. Но — поправь меня, если я ошибаюсь, — мы, белые маги, также не можем игнорировать эту большую проблему. Спрятать голову в песок и делать вид, что нас ничего не касается. В особенности — я, как представитель рода, входящего в ближний круг императора. Да и просто, по-человечески — не по мне это, отсиживаться в кустах... Засим разрешите откланяться, господа.

* * *

Вернулся я как раз вовремя — Клавдия выплыла из ванной, в пушистом халате и клубах пара, когда я закрывал дверь в прихожей.

Рассеянно спросила:

— Ты куда-то ходил?

— Ещё бы не ходить, — проворчал я. — У тебя в холодильнике мышь повесилась.

— Мышь? — озадачилась Клавдия.

— Ты вообще хоть чем-нибудь питаешься? Когда ты ела в последний раз?

Вопрос поверг её в глубочайшую задумчивость.

— Ну, я, в целом, так и думал, — вздохнул я и протиснулся мимо Клавдии в кухню. — Значит, так. Теперь у нас будут новые правила. Ночевать ты приходишь сюда и как минимум ужинаешь и завтракаешь по-человечески. Реши, пожалуйста, наймешь ли ты кухарку сама, или предоставишь решение вопроса мне.

С этими словами я принялся выгружать продукты из пакетов. Клавдия вошла в кухню.

Осторожно проговорила:

— Костя... Ты только не подумай, что я пытаюсь поссориться. Но не кажется ли тебе, что ты, скажем так... принимаешь слишком уж большое участие в моей жизни?

— Нет, — сказал я, закрыв холодильник. — Ещё вопросы?

Через час, проглотив первую ложку сваренного мною супа, Клавдия крепко задумалась и задала-таки вопрос:

— Где ты научился готовить?

Хороший вопрос: где научился готовить выросший на всём готовом аристократ.

Можно было бы ответить честно. Вспомнить, как в заброшенных подвалах мы, мелюзга, складывали очаг из трухлявых кирпичей, как пытались что-то на нём стряпать, потому что понимали: если просто всухомятку жрать всякие объедки — долго не проживёшь.

Можно было вспомнить, каким долгим был мой путь к вершине Сопротивления, как по-разному изгибалась фортуна. Иногда со мной рядом были женщины, но чаще я жил один и обслуживал себя самостоятельно. Для меня не было проблемой приготовить себе еду, пришить пуговицу или поставить заплату, постирать одежду. Сплоченность начинается с дисциплины, а дисциплина — с самодисциплины. Концерновские личинки без устали посещали тренинги по развитию лидерских качеств. А я твёрдо знал одну простую истину: никто за тобой не пойдёт, если ты сам с собой управиться не в состоянии и бесконечно делаешь себе поблажки.

Возьмёшь под контроль свою жизнь — и сам не заметишь, как тебе доверят себя другие. Такой вот тренинг личностного роста от самой жизни.

— В Императорской академии кулинария — обязательный курс, — сказал я Клавдии.

* * *

Перед тем как вернуться в академию, мне нужно было заглянуть ещё в одно место. А именно — домой, в городской особняк Барятинских. Что и говорить, выходные в этот раз выдались насыщенные. Впрочем, когда они у меня были другими? Лучший отдых — активный отдых...

И всё же, не показаться дома, будучи в городе — дурной тон. А уж в том, что слухи разлетятся, можно было не сомневаться ни секунды. Мир аристократов полнился сплетнями друг о друге, а я, ко всему прочему, оказался местной звездой.

Поэтому после обеда с Клавдией я отправился навещать родню. Вышел на дорогу, тормознул первую попавшуюся колымагу, назвал адрес, посмотрел на выпученные глаза водителя, показал деньги.

Если не считать прислуги, то первой меня встретила Надя, она уже приехала из Барятино. И тут же утащила к себе в комнату.

— Что случилось? — вздохнул я, закрыв за собой дверь.

Надя плюхнулась на кровать и сказала:

— Ничего особенного. Просто Нина собирается устроить тебе разнос.

—