Маше тоже стало весело. Впрочем, ей и до этого не было грустно.

Ей больше никогда не будет грустно, у нее есть Толя.

– В Москву, – объяснила Маша. – Договорилась с хозяйкой, хочу забрать Юлины вещи.

– Я тебя довезу.

Маша принялась отказываться, но Юра схватил ее за рукав и потащил к машине.

Он и сейчас не стал ее слушать и объявил:

– Жди. Минут через двадцать подъеду.

* * *

– Торопишься? – спросила Нина.

Отчего-то рядом с Машей непонятным образом перестало казаться, что убийца неуловим, прячется где-то рядом и не даст Нине вырваться из прошлого.

Убийца не из потустороннего мира, его обязательно найдут.

– Брат Юлиной подруги, – объяснила Маша, убрав телефон в карман, и застегнула сумку, в которую Юля складывала свои вещи. – Он работает в такси, утром довез меня сюда. Сегодня должен был возить каких-то своих знакомых. Уже освободился, предложил до дома довезти.

Нина открыла шкаф, осмотрела. Юлиных вещей там не оказалось. Маша заглянула ей через плечо.

Юлины вещи нашлись в другом шкафу. Нина отыскала в стенном шкафу еще одну дорожную сумку, Маша сложила туда стопку одежды, сверху сунула короткую Юлину дубленку.

– Юра, таксист, который сейчас заедет, устроил Юлю к бывшим хозяевам, еще до Геннадия. Он раньше в мэрии работал, какую-то начальницу возил.

– Кажется, я догадываюсь, о ком ты говоришь, – Нина завязала коробку с фотографиями нашедшейся в шкафу бечевкой. – Я с этой начальницей знакома. Пару дней назад разговаривала.

– Хорошо, что у меня сегодня выходной.

– Кем ты работаешь? – поинтересовалась Нина.

– Воспитателем в детском саду. У нас раньше персонала не хватало, а теперь еще одну воспитательницу взяли, стало полегче. Я раньше много перерабатывала, а теперь выходной в середине недели получился.

У Маши зазвонил телефон, она сказала в трубку, что спускается.

Они вышли из квартиры, напоминая не то муравьев с непомерной ношей, не то торговок с одесского Привоза. Маша с двумя объемными сумками, Нина с неудобной коробкой и картиной в руках.

Таксист Юра, оказавшийся худеньким парнем с завязанными в хвост волосами, подскочил к ним, едва они выбрались из подъезда, и почему-то сначала взял коробку из рук Нины и только потом Машины сумки.

Нина поблагодарила, открыла двери своей машины, Юра поставил коробку на заднее сиденье. Она туда же сунула картину.

– До свидания, – сказала ей Маша, глядя на нее отчего-то благодарно.

Напрасно Маша казалась ей тупой и страшненькой. Она умная и по-своему даже красивая.

Нине захотелось сказать девушке что-то хорошее, но таксист мешал, и она только кивнула и улыбнулась на прощание.

Такси отъехало первым. Нина подумала и назвала навигатору свой адрес. То есть адрес бабушкиной квартиры.

Не везти же чужие фотографии к Виктору.

Расстояние было небольшим, но ехала она долго. Светофоры, как назло, зажигались красным прямо перед носом, потом пришлось ждать, когда неуклюжий мусоровоз развернется на узкой улочке. Потом оказалось, что у подъезда свободных мест нет, и пришлось объехать квартал, чтобы приткнуть машину.

Подхватив картину, Нина открыла заднюю дверь, прижала к себе картину левой рукой, схватила коробку и поднялась в квартиру. Бросив картину и коробку у входной двери, достала телефон и позвонила свекру.

– Илья Никитич, помните, Гена купил у кого-то пистолет? Вы его еще ругали за это, – обрадовавшись, что свекор не на лекции и на звонок ответил, спросила Нина.

– Помню.

– Вы не знаете, где пистолет сейчас?

Илья Никитич помолчал, подумал.

– Разве Гена его не выбросил?

– Не знаю, – призналась Нина.

– Он обещал мне, что выбросит пистолет.

– Когда обещал?

– Не помню. Несколько лет назад. Давно. Почему ты вдруг об этом вспомнила?

– Сама не знаю.

Свекор опять помолчал, попрощался и отключился.

Она спустилась вниз, села за руль. Под растущим рядом с подъездом кленом девочка лет пяти собирала в букет желтые листья. Ее мама, увлеченно разговаривающая по телефону, топталась рядом на тротуаре.

Нина тронула машину, заставила себя переключиться на рабочие дела.

* * *

– Нина спросила про пистолет?

– Да, – кивнул Илья Никитич, кладя телефон рядом с открытым ноутбуком.

– Илюша, ты его выбросил?

Илья обернулся, посмотрел на сидящую в кресле жену. В первый момент он не испугался, только удивился, заметив, что жена смотрит на него с усталым безнадежным ужасом.

– Еще нет. Выброшу, – машинально пообещал он. – Почему тебя это так беспокоит?

– Выброси прямо сейчас! Пожалуйста.

Понимание пришло через секунду.

То, что он гнал от себя как совершенно невозможное, оказалось реальностью, и с этим надо было что-то делать.

– Ты была на кладбище? Ты в тот день была на кладбище?

Смерть убогой сиделки была выгодна только им, ему и Любе.

Он не решился. Это сделала Люба?..

– Это не я! – прошептала она.

Илья тяжело поднялся со стула, подошел к креслу, на котором сидела жена, прижал к себе ее голову. Стоять наклонившись было неудобно, он сел на подлокотник.

– Это не я! – она взвизгнула. – Илюша, это не я!

Он погладил ее по щеке.

Жена начинала плакать при любой неприятности. Сейчас глаза у нее оставались сухими, и он слабо этому удивился.

– Расскажи, Любочка. Расскажи все. И ничего не бойся, все будет хорошо.

Юлия пришла без предварительного звонка. Когда прозвенел дверной звонок, он, не посмотрев в глазок, отпер дверь и с недоумением поздоровался.

Нет, кажется, он не успел поздороваться. Юлия протянула ему принтерный лист и зло зашипела:

– Это завещание! Гена завещал мне все свое имущество!

– Очень хорошо, Юлия, – Илья тогда удивился, что может говорить спокойно.

Он сразу понял, какое имущество сиделка имеет в виду.

Квартира когда-то была приватизирована на троих в равных долях. Она принадлежала ему, Любе и Гене. Юлия пришла требовать свою долю.

– Вы должны мне треть стоимости!

– Хорошо, Юлия, – Илья посторонился, впустил ее в квартиру. – Если должны, значит, выплатим.