– Екатерина Борисовна, извините, я не буду его обсуждать!

– Не обсуждай. Все, что я хотела тебе сказать, я сказала.

Соседка медленно пошла к своей калитке.

Слава богу, что не направилась к маме.

Маша отнесла сумки в Юлину комнату.

– Обедать будешь? – отведя взгляд от сумок, спросила мама.

– Буду.

Двигалась мама тяжело и медленно, у Маши от жалости сжалось сердце.

– Катерина навела о Толе справки. Сказала, что парень он неплохой.

– Катерина действует из лучших побуждений, – улыбнулась мама. Улыбка получилась грустная. – Мы все когда-то ошибок наделали, не хотим, чтобы дети их повторяли. Не обижайся на нее.

– Я не обижаюсь. Но мне не нравится, когда лезут в мои дела.

Маша зашла в свою комнату, переоделась в домашние джинсы и футболку.

– Ты бы никогда не стала со своими советами лезть, – вернувшись в кухню, она села за стол.

– Я обычно так не делаю, – мама поставила перед ней тарелку с борщом. – Только неизвестно, хорошо это или плохо.

Есть не хотелось, но Маша сделала вид, что обедает с удовольствием.

– Молодым нужно подсказывать, – мама налила себе чай, села рядом напротив и грустно улыбнулась. – Только они слушать не хотят.

– Подскажи мне, – засмеялась Маша.

– Убегай от непорядочности, – мама вздохнула. – Никогда не пытайся оправдать непорядочность.

– А что можно оправдывать?

– Да многое можно.

– Ну например! – настаивала Маша.

– Ну… На какие-то грубые слова иногда не стоит обращать внимания. В раздражении можно много лишнего наговорить. Мы с папой часто ссорились, а знали, что никогда друг друга не под-ведем.

– Я не помню, чтобы вы много ссорились.

– Всякое бывало…

– Мам, я второго не хочу.

Маша встала, заварила себе чай.

– А про Юлю Катерина тебе что-нибудь рассказывала? Она любит сплетни собирать.

– Да нет, Маша, – мама слегка повела головой. – Катерина не сплетница. Она честная женщина. По-своему справедливая.

– Вот именно! По-своему! Она тебе говорила, что у Юли был роман с Федей?

– Говорила. Катерине это не нравилось. И мне не нравилось. Я же тебе только что сказала, я не люблю непорядочности.

– И кто был непорядочный? Юля? Или Федор?

– Оба, – вздохнула мама. – Ничего хорошего из этого выйти не могло. И не вышло.

– Ты с Юлей об этом разговаривала?

– Пыталась. Но она и сама все прекрасно понимала.

– Катерина сделала так, что Юле пришлось уволиться!

– Я не могу ее в этом упрекнуть. Наверное, я бы так же поступила на ее месте. У Феди ребенок.

Позвонил Толя, Маша быстро оделась, заспешила на свидание.

Когда уже стемнело и Толя обнимал ее в своей съемной квартирке, Маша вспомнила разговор с Екатериной и засмеялась.

– Моя соседка собирала о тебе инфу. Я из-за этого с ней поругалась. То есть не совсем поругалась, но почти.

– И что соседка накопала? – засмеялся он. – Подхожу я тебе в мужья?

– Подходишь.

– Ну слава богу! Заботливая у тебя соседка. Правда заботливая. Ты зря на нее сердишься.

– А по-моему, в чужие дела лезть нехорошо.

– Как сказать… Чем больше о людях знаешь, тем спокойнее.

Маша помолчала, прижимаясь к его плечу.

– Я узнала, что у Юли был роман с врачом, когда она в нашей больнице работала. Мы этого врача с детства знали, он племянник той соседки, которая про тебя расспрашивала. Юля из-за этого уволилась.

– Врач женат?

– Женат, – вздохнула Маша. – У него ребенок маленький.

– А вот этого я не люблю. Если родили детей, надо их нормально воспитывать, в полной семье. А не любовниц заводить.

Маша поерзала и поцеловала его в шею.

– Толя, я хочу с ним поговорить. Можешь узнать адрес? Врача зовут Федор Арсеньев, он зять главврача больницы.

Анатолий резко привстал с подушки и заглянул Маше в лицо. Глаза у него были встревоженные.

– Послушай, малыш! Главврач и мэр наверняка друзья. Главврачом просто так не становятся, ты же понимаешь. Не вздумай пытаться что-то про них разузнать!

– Почему, Толя? – действительно не поняла Маша.

– Не вздумай к ним приближаться! Не вздумай кого-нибудь о них расспрашивать! Сотрут в порошок и не заметят, – он снова лег на подушку и прижал к себе Машу.

Маша понимала, что он прав. Его профессия предполагает хорошее знание жизни.

Она посмотрела на часы. Время понежиться рядом с ним еще было, но Маша отчего-то заторопилась.