И тут он понял, когда заведет разговор об этом. Конечно, во время поездки, поездки в Норвегию. Ну да, скорее всего, они поедут в Норвегию, хотя неважно куда именно. У них будет масса времени, все они окажутся в новой обстановке, им придется действовать сообща, и это поможет наладить взаимопонимание и сотрудничество. Он представил, как ребята из старшей группы в вечерних сумерках сидят за длинным столом. В толстых свитерах. А в камине разгорается пламя, распространяя тепло, и время от времени громко потрескивают березовые поленья. Тогда-то он и сможет осторожно начать разговор. Клэс внимательно посмотрит на него своими узкими глазами, затем несколько раз кивнет: «Да, черт возьми, вообще-то ты дело говоришь! Фильм о нас — это было бы здорово! Кому, как не нам, снимать такой фильм».

Наверняка с ними поедет Бьёрн, но он мешать не будет. С какой стати! Скорее, он будет доволен, что у Аннерса есть чем занять ребят, сам-то он о таких вещах обычно не думает. Что ж, очень может быть, именно во время поездки ему удастся увлечь их работой, которой и ему и ребятам хватит надолго. Можно будет даже — подожди, Аннерс, не торопись, — можно будет озвучить фильм. В таком случае придется записать звук на пленку, а для этого отремонтировать магнитофон и купить новый проигрыватель. Клэс это сразу поймет и позаботится о том, чтобы ребята поскорее внесли свою долю.

Аннерс!

Перед ним возник образ матери, она с улыбкой, осторожно трясет его за плечо. Школьный учитель ладонью, словно веером, водит у него перед глазами, а одноклассники, смеясь, оборачиваются в его сторону. Все огорчения детства вновь напомнили о себе и грозили переполнить душу.

Аннерс! Опять ты размечтался.

Они появились в десять минут одиннадцатого, как раз в тот момент, когда диктор объявил фильм. Вошли в комнату длинной вереницей, тихие и спокойные. Не спеша разобрали стулья и удобно расположились перед телевизором без обычных споров, кому где сидеть. Будто во время демонстрации фильма забыли включить звук или перемотать пленку, и в том месте, где должен быть шум, когда они врываются в комнату, гремя стульями, крича и отпуская шуточки, возникла долгая пауза. Все жевали резинку. Жевали с такой яростью, что казалось, еще чуть-чуть — и они свернут себе челюсти. И он вспомнил, как совсем недавно сказал им, что имеет странную привычку считать невоспитанными людей, жующих резинку во время разговора с ним. У Клэса была хорошая память, а в его войсках царила изумительная дисциплина.

Вилли испуганно отложил журнал. А там, у Бьёрна, уже наверняка перешли к виски с содовой. Возможно, кто-нибудь поставит пластинку и они будут танцевать. Чаще всего Улла танцевала с Йоханом, тесно прижавшись к ному, закрыв глаза и погрузив пальцы в его волосы.

Пусть себе веселятся, так и должно быть. Если б только я мог сказать ребятам: все, мол, в порядке, развлекайтесь и смотрите свой фильм до конца. Друзья, мог бы я сказать, спрячьте шпаги в ножны и давайте вместе посмотрим, какие ужасы нам покажут.

Он закурил сигарету, большая стрелка часов невыносимо медленно подползла к цифре «три», с усилием перевалила через нее, нехотя двинулась по направлению к цифре «четыре», а затем вдруг с бесстыдной жадностью стала пожирать минуту за минутой. Когда она достигла цифры «шесть», он поднялся и подошел к аппарату.

— К сожалению, пора спать.

Никто не тронулся с места — удобно расположившись на стульях, они все так же жевали резинку. Только несколько самых младших чуть передвинулись, потому что он загородил им экран.

— К сожалению, я должен выключить телевизор.

Взгляды многих пар глаз были устремлены мимо него, точно его здесь не было. Клэс еще удобнее устроился на стуле, а Бондо выдул большой пузырь жевательной резинки, который тотчас лопнул с легким щелчком. Перед глазами Аннерса возникла уморительная картина: Янус с пеной у рта, приплясывающий в бессильной ярости, уставший увещевать, призывать, умолять, просить.

— В последний раз... прошу вас покинуть комнату.

Никогда нельзя говорить «в последний раз», ведь дальше-то что? В глазах ребят светилось ожидание, младшие захихикали, но Клэс, повернувшись к ним, нахмурил брови и заставил их замолчать.

— Олл-райт! Вилли, сходи, пожалуйста, за Максом, он сейчас у Бьёрна.

Вилли медленно, с явной неохотой встал. А фильм продолжался. С экрана доносились хлюпающие удары по человеческому телу, скрежет тормозов и визг покрышек, когда мчавшиеся друг за другом автомобили с преступниками в очередной раз преодолевали на двух колесах поворот.

Прежде он никогда не обращался за помощью к Максу, в этом не было необходимости. И теперь, стоя около телевизора, выпрямившись во весь рост, он старался сквозь оглушительные звуки с экрана различить шум шагов по коридору и сознавал, что вот сейчас потерпит поражение, от которого трудно будет оправиться.

Появился Макс. Он быстро прошел по коридору в комнату и, оценивая ситуацию, на мгновение застыл в дверях. Отметил, что чай и баранки на столике у окна остались нетронутыми, от него не укрылась и секундная растерянность ребят, которые сразу же подобрались на своих стульях и скосили глаза в его сторону. Потом он быстро прошагал между стульев, встал по другую сторону от телевизора, убавил звук и замер так в своей невозмутимой величественности, пока ребята все до единого не оторвались от экрана и не переключили свое внимание на него.

— Черт возьми, почему вы никак не можете договориться? — наконец сказал он и внезапно улыбнулся: — Знаешь что, Аннерс, может, разрешим им досмотреть фильм? Ничего ведь такого не случится, если мы иной роз пойдем им навстречу. Но только чтоб потом без шума в постель. Ясно?

Клэс кивнул: ясно! Макс прибавил звук и махнул рукой, что, видимо, означало: теперь все в порядке, а в остальном разбирайтесь сами. И ушел.

Лицо его напряглось, он так резко вытащил пачку сигарет, что они посыпались на пол.

Скотина! — все в нем кипело. Какая же ты все-таки скотина! Черт бы тебя побрал, Макс!

— — —

Но долго злиться не в его натуре, и он быстро успокоился, тем более что на следующий день погода выдалась теплая, на работу ему было не