— На воздухе, — повторила она рассеянно, продолжая читать газету. — Разве об этом был разговор?

— Да нет, не знаю. Просто раньше так делали.

— Ну да. Впрочем, какая разница!

— В общем-то, конечно.

— Послушай!

Она швырнула газету на пол, он услышал, как она чиркнула спичкой, и сразу же почувствовал запах табачного дыма.

— Там что-нибудь интересное на улице?

— Да нет, ничего особенного.

— Так, может быть, сядешь, раз тебе еще не пора.

Раз уж нам так не повезло, что тебе еще не пора. Нет, этого она, разумеется, не сказала, конечно, нет.

— Хорошо.

Он послушно отошел от окна, сел, протянул руку и погладил малышку по голове, а она сбросила его ладонь и поползла дальше. Без четверти шесть. Он зажег сигарету, которую как раз успевал выкурить до ухода.

Улла наблюдала за ним.

— Ты что, обиделся, что не будешь с нами вечером?

— Я не обиделся.

— Так какого черта ты дуешься? Ведь кому-то из вас все равно дежурить, разве для тебя это новость?

— Нет, — сказал он, — новость, наверное, в том, что дежурить мне.

Она покачала головой.

— Ничего не понимаю.

— Очень может быть, Улла. Мне кажется... ну, в общем, мне кажется несколько странным, что Бьёрн решил пригласить гостей именно тогда, когда у меня дежурство.

— Ведь кому-то всегда приходится дежурить, а кто, по-твоему, должен оказаться на твоем месте?

— Да нет, ты не так меня поняла, просто, на мой взгляд, было бы логичнее устроить вечеринку в день дежурства Карстена или Айлера, ведь мы с Бьёрном давнишние друзья.

— Тебе не кажется, что ты обижаешься напрасно?

— Как тебе сказать...

Дело в том, ка́к Бьёрн об этом сообщил — мимоходом, словно пытаясь поскорее отделаться от него: «Я знаю, что у тебя как раз дежурство, но тут уж ничего не поделаешь. Может, передашь Улле, что в эту среду собираемся у меня, часиков в восемь. Ладно?»

Если б он сказал как-то иначе, если б хоть чуточку посочувствовал: «Понимаешь, старик, мне очень жаль, мы были бы рады тебя видеть». Или, на худой конец, объяснил, почему они решили собраться именно сегодня. Но это равнодушное, брошенное на ходу: «Тут уж ничего не поделаешь...» И очень хорошо, что ничего не поделаешь.

— Как тебе сказать... — повторил он и хотел объяснить, как обстоит дело.

Они почти совсем перестали со мной разговаривать, Хотелось ему сказать, они как бы отгородились от меня, понимаешь, между нами словно стена выросла, она и раньше была, но тогда мне было легко преодолевать ее, а сейчас она все растет и растет.

Ему хотелось сказать, что у него что-то разладилось, поэтому он и нервничает, но времени до ухода оставалось только на полсигареты. Не стоило и начинать. Вместо того он сказал, что поздно вечером по телевизору фильм и надо быть последним идиотом, чтобы в будний день крутить кино в такое время.

— Так вот что тебя волнует? — спросила она, и из всех его беспокойных мыслей осталась только одна — о сегодняшнем фильме.

— Ребята наверняка захотят посмотреть.

— Ну так разреши им, — сказала она.

— Понимаешь, в будние дни мы закрываем комнату отдыха в пол-одиннадцатого.

— В таком случае обойдутся! — Она снова пристально взглянула на него. — Стоит ли делать из этого проблему, Аннерс?

— Да нет, какая тут проблема... — быстро ответил он, сознавая, что проблема-то и может сейчас возникнуть, даже из ничего, так враждебно к нему настроены ребята. — Можно, конечно, сделать исключение.

Она снова подобрала газету и раскрыла на странице с новостями культуры.

— Ну, так и сделай.

— По крайней мере можно поговорить с Максом.

— Вот и поговори.

И если б ты был так любезен и дал мне спокойно почитать, а еще лучше, если бы ты сам мог улаживать свои вечные проблемы, тогда у нас в доме снова воцарился бы мир и порядок.

Он вдруг понял, что опаздывает. Если Макс уйдет минут на пять пораньше, он его не застанет. Заторопившись, ой подошел к дочке, поднял ее на руки и крепко прижал к себе. Девочка стала вырываться и проситься на пол.

— Ты бы поаккуратнее с ней, — раздался из-за газеты голос Уллы.

Макс уже был во дворе, и ему пришлось пробежать несколько шагов, прежде чем он догнал Макса и тот остановился и обернулся.

— Я хотел поговорить с тобой, пока ты еще здесь.

— А в чем дело? — спросил Макс.

Дождь усилился. Макс стоял с нетерпеливым видом: он торопился домой. Что же помешало этому Аннерсу прийти на несколько минут пораньше, раз уж так срочно надо поговорить?

— Понимаешь, сегодня по телевизору фильм.

— Да, я знаю. А что?

Ну, ты даешь! Не хватало еще телепрограмму под дождем обсуждать.

— Сегодня детектив после второго выпуска новостей, довольно длинный, раньше половины двенадцатого не закончится.

Мимо прошел Йохан и с удивлением посмотрел на них. Что это они здесь, под дождем, обсуждают?

— Знаю. Ну так что?

Прозвенел звонок на ужин. Значит, он опоздал, ему уже полагалось находиться в столовой. Макс все больше выказывал нетерпение.

— Может, в порядке исключения разрешить ребятам сегодня лечь попозже, если они захотят досмотреть фильм?

Несколько капель скатились с густых, коротко остриженных волос на щеку и на массивный подбородок Макса, и он раздраженно смахнул их, чтобы не затекли под воротник.

— А я-то думал, ты противник всяких исключений.

Он закусил губу, чувствуя себя провинившимся школьником.

— Олл-райт! Раз ты так считаешь...

Ну конечно, ведь не ему придется выгонять ребят из комнаты отдыха посреди интересного фильма. И делать все, чтобы они подчинились.

— Да, я так считаю.

Говорить было больше не о чем.

— Да, но ведь...

По двору торопливо шли Сусанна и Айлер. Сусанна чуть впереди.

— Промокнете, — заметила она. — Случилось что-нибудь, Аннерс?