— Да?

— Мне кажется, у человека должна быть возможность, если потребуется, раскрыть все стороны своей натуры, а не только какую-то одну из них.

— Безусловно. Если есть что раскрывать.

— А мне, по-твоему, нечего?

— Я пытаюсь помочь тебе, Аннерс.

— Ну так помоги.

— Пойми, нельзя менять роли, как одежду. У тебя свое место в коллективе, у меня — свое.

Что ж, я чувствую разницу, с горечью подумал он. Уж конечно, по-твоему, дело совсем не в том, у кого в руках власть. Если на то пошло.

— Мы привыкли считать тебя... скажем, добрым. Любому коллективу нужны один или двое таких вот добряков. Не исключено, что их добротой в какой-то мере пользуются и они терпеливо сносят всякие там мелкие укольчики, подшучивания, но зато в известной степени чувствуют себя в безопасности. Ну, а если кто-нибудь из них начнет ерепениться и показывать характер, коллектив неизбежно на это отреагирует. Вообще-то довольно забавно наблюдать взаимоотношения в коллективе.

Ему забавно, неожиданно с ужасом подумал он. Забавно наблюдать комедию со стороны.

— В коллективе возникнет брожение, люди почувствуют себя обманутыми. — Макс потер подбородок. — По-моему, именно обманутыми, если кто-то из них откажется играть ту роль, в которой все привыкли его видеть. И тогда люди, скорее всего, чисто инстинктивно приложат максимум усилий, чтобы принять его в новой роли, но вовсе не обязательно она будет лучше прежней.

— То есть сделают из него козла отпущения? Ты это имеешь в виду?

— Да нет же, послушай...

— Но ты ведь как раз и стараешься доказать, что они имеют на это полное право, разве нет?

— Да нет же, перестань, черт бы тебя побрал. Я пытаюсь объяснить тебе, что не могу запретить людям выражать свое отношение к тому, что ты вдруг стал таким чувствительным, обидчивым, да еще чертовски заносчивым.

— Но ведь это не так, — запротестовал он. — Ты передергиваешь. Вы же не поддержали меня тогда с проигрывателем.

— О проигрывателе речи больше нет.

— Ясно, что нет. Я прекрасно понимаю, речь о том, кто лучше всего сможет заменить вам Януса.

Макс сердито отшвырнул нож для разрезания бумаги, так что тот несколько раз подпрыгнул на крышке стола.

— В таком плане я не буду продолжать разговор.

— Но ведь это правда, — сказал он. — Ребята ополчились против меня, а вам как будто все равно. Палец о палец не ударите, чтобы мне помочь.

— Да, мне действительно прекрасно известно, что у тебя сейчас контроверзы с ребятами. Я чуть было не сказал: закономерные контроверзы, потому что они вызваны твоим поведением в последнее время. И, кстати, если бы не этот конфликт, можно было бы сказать, что у нас установилась спокойная атмосфера. В том смысле, что ребята прекрасно ведут себя.

— Нет, — сказал он, — не если бы, а как раз благодаря этому конфликту.

Макс покачал головой.

— Да, нелегко с тобой разговаривать. — В этот момент раздался звонок, и Макс добавил: — Задержись. Я попросил Бьёрна заменить тебя до твоего прихода.

— Так, значит, Бьёрн информирован об этом разговоре?

Макс пожал плечами.

— Ну, если ты предпочитаешь выражаться так официально, то да.

— В старые времена, когда царили простые нравы и люди поступали более последовательно, знаешь, что тогда делали? Просто выбирали кого-нибудь одного и приносили его в жертву, самым натуральным образом, так, что кровь ручьем. Чтобы отвести гнев богов ради всеобщего блага.

— Знаю, знаю, Аннерс.

Глаза у Макса серые, темно-серые, а на радужке беловатые прожилки, как на мраморных шариках, что собирают в детстве. Вокруг глаз тоненькие морщинки, разбегающиеся, когда он этого хочет, веселой сеточкой.

— Я не желаю, чтоб меня приносили в жертву, Макс!

— Да черт возьми, никто и не собирается этого делать. Послушай, может, хочешь сигаретку?

Значит, разговор не окончен. Может быть, до главного они пока и не добрались. Если уж на то пошло.

Сам Макс не курил, разумеется, не курил. На этот счет у него существовала целая теория. Как же это он говорил? Ах да: «Иллюзорное чувство уверенности в себе».

— Я по поводу этой поездки в Норвегию или куда там еще, но, скорее всего, в Норвегию. Тут, понимаешь...

— А что с поездкой?

«Я считаю, что так нельзя», — сказала Сусанна. И потом быстрым движением, точно извиняясь, погладила его по щеке.

— Так что же с поездкой?

— Тут Клэс и Микаэль ко мне приходили — как раз вчера, когда у тебя был свободный день, — так вот, они не хотят ехать с тобой. То есть, если ты будешь руководителем группы, они не поедут.

Макс взмахнул рукой.

— Понимаешь, старик, это ультиматум.

— Ну, и что же ты собираешься делать? — Он задал вопрос после мучительно долгой паузы.

— Принимая во внимание эти вот обстоятельства, я просил Бьёрна и Айлера поехать с ребятами.

— Какие обстоятельства?

Наверно, что-то очень уж интересное находилось над головой Макса, на линий, где сходятся стена и потолок, раз он так внимательно рассматривал это место. Может быть, муха. Или паук.

— А такие обстоятельства, что вы с ребятами сейчас не ладите и к тому же ты как-то неуравновешен в последнее время. Я сильно сомневаюсь, можно ли тебя посылать с ними.

— И у тебя не хватает воображения представить, что именно сейчас это и было бы полезно. И для ребят, и для меня.

— Я не могу рисковать.

Так, значит, Айлера, осторожного, скучного Айлера предпочли ему. Бьёрн-то все равно бы поехал, но Айлер...

Он не удержался и спросил:

— А Айлер согласен?

— Да, да, они оба согласны, и ребята тоже. Поедут в середине месяца.

— Но ведь это же заговор! — вырвалось у него. — Самый настоящий заговор!

— Ну вот, опять началось. — Макс оторвал взгляд от мухи, или паука, или что там еще было на потолке, и снова не без любопытства посмотрел на него. —