– Трудно забыть меня? Что ты этим хочешь сказать, что значит это твое «трудно забыть тебя», а? Как насчет того, чтобы сказать: «Я никогда не забуду тебя!» – она засмеялась.

– В жизни не бывает абсолютных гарантий; разве можно говорить «никогда»?

– Ты просто недостаточно стараешься, – жена осуждающе указала на него пальцем. – Ты должен постараться изо всех сил, чтобы никогда не забывать меня.

– Я стараюсь, я очень стараюсь!

– О чем ты говоришь? Это ведь я – та, кто постоянно старается изо всех сил, я занимаюсь уборкой и готовлю еду, и на работе я чаще тебя задерживаюсь…

– Мне кажется, мы сейчас с тобой о разном старании говорим.

Она начала загибать пальцы, скороговоркой перечисляя другие примеры. Она прикладывала больше усилий, чтобы поддерживать местную бейсбольную команду, она больше старалась, когда они занимались любовью, она тратила больше времени на поиск хороших магазинов со сладостями. Вся их жизнь держалась исключительно ее стараниями. Она была явно очень довольна собой, хотя это было больше похоже на нападение.

Сокрушающая мощь потока ее полушутливой болтовни убедила Судзуки в том, что он точно никогда, абсолютно никогда не сможет ее забыть. Но, размышляя об этом позже, он понял, что ее горячность была всего лишь прикрытием ее тревоги…

А теперь он теряет обручальное кольцо. «Если я действительно потерял его… нет, это просто ужасно». Судзуки наклоняется ниже, едва не касаясь лбом земли. «Может быть, оно слетело с пальца, когда я бил по мячу?» Пытаясь представить траекторию мяча, продолжает ползать по лужайке, изо всех сил щуря глаза.

К счастью, он находит его среди травы примерно в метре от того места, где он стоял. Поднимает его, обтирает от грязи, надевает на палец. «Ты правда меня помнишь?» Он чувствует на себе неодобрительный взгляд своей жены. «Конечно же, я тебя помню. Именно из-за того, что я помню тебя, я и попал в этот ужасный переплет».

* * *

Кентаро подбегает к нему, ведя ногой мяч, отдает его Судзуки, и они вместе присаживаются на скамейку возле площадки.

– А ты как профессиональный футболист, большой братец.

– Ты тоже очень хорош. Играешь за школьную футбольную команду?

Кентаро смотрит вниз, на свои ноги, и надувает губы, неожиданно расстроившись.

– Значит, нет?

– Угу, – бубнит мальчик, – значит, нет.

– Все равно ты отлично играешь.

Это не пустая похвала. Мальчик действительно мог бы блистать в школьной команде. Судзуки уже собирается сказать, какая жалость, что это не так, как вдруг ему внезапно приходит в голову: «Может быть, это имеет какое-то отношение к тому, что его отец – Толкатель?» Наемному убийце нельзя привлекать к себе внимание. Да, несомненно. Ему нужно быть как можно более незаметным. Это также может означать, что он никогда не задерживается надолго на одном месте.

– Так… твоя семья часто переезжает? – осторожно проверяет Судзуки.

Кентаро мгновение смотрит ему в глаза. Он открывает маленький рот, как будто собирается что-то сказать, но затем крепко сжимает губы и хмурится.

– Ты действительно очень хорош в футболе, большой братец.

– Выходит, я способен на что-то большее, чем просто выполнять все, что говорят мне другие.

– Да! – Глаза Кентаро сияют, как у щенка, увидевшего своего хозяина, или как у бродячей кошки, которую взяли в дом. – Послушай, если ты так здорово играешь в футбол, может, ты скажешь мне, что означает PK? Я не очень хорошо знаю английский.

– Ах! – Этот вопрос заставляет Судзуки снова вспомнить о своей умершей жене.

– …Ты знаешь, что такое PK? – однажды спросила она у него. – Если у нас будет сын, он может спросить тебя об этом в один прекрасный день.

Хотя на самом деле она, пожалуй, слишком рано начала беспокоиться об этом…

– Ну, это не английское слово, это инициалы, – говорит он Кентаро, а затем сообщает ему ту же чепуху, которую сказал своей жене: – Это первые буквы имен медвежонка Пуха и его друга Кика, с которым Пух всегда играл в футбол[24]; получается Pooh&Kick.

Ребяческое объяснение, но оно ведь и предназначалось для ребенка.

– …Что это за глупость, – сказала тогда его жена, явно не удовлетворенная ответом, но потом шутливо спросила: – А ты не хочешь потом объяснить своему сыну значение слова «пенальти»?..

– Правда? – Кентаро удивлен неожиданным ответом, но практически сразу добавляет: – Но это же так глупо… – Он произносит эти слова монотонно и механически, так что даже кажется, что это не японский язык, а какой-то иностранный.

– Винни-Пух первым в мире использовал сочетание букв PK, потому что они с Киком очень дружили и вместе играли в футбол. А голкипером у них был тигр. Я забыл его имя… ну, тот самый, который повсюду прыгал на собственном хвосте, как на пружине.

– Тигра?

– Да, точно.

– Это тааак глу-у-упо-о-о! – повторяет Кентаро.

«Что же это…» Судзуки не может отделаться от мысли, что весь этот разговор мог бы происходить между ним и его собственным сыном, что он мог бы точно так же шутить и смеяться со своим ребенком. С их ребенком. Он улыбается, думая о своей жене. «Если б у нас были дети, это было бы именно так…»

Судзуки пытается передразнить Кентаро, подражая его интонации:

– Глу-у-упо-о-о!!

Кит

Он выходит из такси, остановившегося через дорогу от отеля «Тауэр». Поднимается по лестнице пешеходного моста и переходит дорогу. Пешеходный мост напрямую соединяется со входом на втором этаже отеля.

Башня состоит из сорока этажей. Ему приходится запрокинуть голову, чтобы увидеть ее целиком. Автоматические двери бесшумно открываются, и он спускается на эскалаторе в просторное лобби, рассматривая по пути причудливую яркую люстру, спускающуюся с потолка атриума. Ковер в лобби приятно пружинит под ногами, как будто сообщая, какой он дорогой. Кит садится на один из диванов и смотрит на свои наручные часы. Часы показывают пятнадцать минут второго. Однако Кадзи нигде не видно. Он скрещивает ноги, достает из кармана пальто книгу и заглядывает в текст. И в то же мгновение оказывается в мире молодого русского студента, наполненном его тревогами и заботами.

– …Спасибо, что пришел, – произносит голос спустя примерно десять минут. Перед ним стоит человек небольшого роста. Седые волосы, глубокие морщины вокруг глаз. Тонкие усики, как будто приклеенные к его лицу канцелярским клеем, настолько они кажутся ненатуральными. Знакомое лицо, постоянно мелькающее на экранах телевизоров. Вечно встающий в позу и делающий громкие заявления, бросающий направо и налево дешевые угрозы, но никогда не демонстрирующий истинной глубины суждений. Кит закрывает свою книгу и прячет ее в карман