на корточки и берется пальцами за уголок скотча. Затем рывком его отдирает. Мужчина кричит от боли, изо рта у него льется кровь. Затем он начинает выплевывать какие-то маленькие кусочки. Сперва они кажутся камешками, но спустя несколько мгновений Цикада понимает, что это осколки разбитой пивной бутылки. Окровавленные осколки. Они, должно быть, затолкали ему в рот разбитую бутылку.

Мужчина издает хриплый звук, нечто среднее между судорожным вдохом и попыткой выговорить слова. Затем…

– Я не знаю! – его умоляющий голос вырывается наружу вместе с брызгами крови и слюны. – Я ничего не знаю про Толкателя!

– Если он все еще повторяет это после всего, что мы с ним сделали, может быть, он говорит правду, – Тоса вопросительно смотрит на Сибу. – Как ты думаешь?

– Ну, мы сломали ему несколько пальцев на руках. И еще несколько пальцев на ногах. Раздавили ему мочки ушей. Изрезали ему рот изнутри. Это пока все, что мы сделали, – считая, Сиба загибает пальцы. – Но вообще да, похоже, что он ничего не знает.

– Так и есть, так и есть! – Мужчина энергично кивает, умоляя их прекратить. – Я сказал вам правду! Я действительно ничего не знаю! Ничего не знаю!

– Эй, так все-таки, кто такой Толкатель?

– Ты все еще здесь? – одновременно произносят Сиба и Тоса. Они поворачиваются к Цикаде, явно собираясь подойти к нему ближе. – А ты настойчив…

– Кто такой Толкатель?

– Это не имеет к тебе отношения.

– Но, может быть, это имеет какое-то отношение к тупому сынку Тэрахары, которого сбила машина?

Едва он это произносит, выражения лиц собак меняются, они нахмуриваются, и Цикада видит, как подергивается у обоих кожа на висках.

– Что тебе известно, ублюдок?! – рычит один из них.

Неожиданно в руке у Тосы появляется складной нож.

«А, хочешь на ножах со мной схватиться? – Цикаде становится еще любопытнее, он чувствует приятное волнение. – Что ж, посмотрим, насколько ты хорош…»

Тоса делает шаг, потом другой. Его движения не так чтобы медленные, но и недостаточно быстрые. «Я вижу, что именно ты собираешься сделать». Цикада ухмыляется, он совершенно спокоен.

Он отступает назад и резко разворачивается влево, лезвие ножа пролетает мимо. Тоса наклоняется вперед, подчиняясь инерции своего удара, затем тотчас пытается сместить центр тяжести, чтобы удержаться на ногах. Идеально подгадав момент, Цикада наносит свой удар. Его пальцы в движении складываются в кулак, который врезается мужчине в живот, заставляя того согнуться от боли.

В следующее мгновение в левой руке Цикады появляется нож. Сверкающее лезвие описывает в воздухе идеально выверенную дугу, прежде чем вонзиться в цель.

Он целится противнику в лицо. Нож попадает в щеку, но, должно быть, упирается в зуб, поскольку не проходит дальше. Цикада тут же отводит руку. Глаза Тосы расширяются от изумления, он роняет свой нож на землю. «О, да ты совсем не хорош…» Цикада разочарован.

– Ах ты, мелкий ублюдок! – Тоса прижимает ладонь к щеке, дико уставившись в пространство. Потом он изумленно смотрит на свою окровавленную руку.

«Нет времени горевать о своем личике, приятель». Цикада делает шаг влево, одновременно перекладывая нож в правую руку. Тоса просто стоит, продолжая глупо смотреть в пустоту. Цикада стремительно бросается вниз и с силой вонзает нож в верхнюю часть правого ботинка Тосы, целясь в подъем ступни. Нож с легкостью проходит через кожу ботинка, затем через кожу его хозяина и вонзается прямо в кость. Цикада чувствует, как импульс удара проходит через его руку. Странное ощущение от удара прямо в кость, не прикрытую мышцами, вызывает у него возбужденную дрожь.

Тоса испускает нечленораздельный вопль. В это время Сиба от изумления приподнимается на цыпочки, не в состоянии осознать происходящее.

Цикада рывком вытаскивает нож. «Полагаю, теперь мне придется убить всех троих. Сибу, Тосу и Жертву-сана. Сколько же с вами хлопот…» Но затем он вспоминает кое о чем важном: о времени.

Бросает взгляд на свои наручные часы. До часа дня остается меньше десяти минут. Внезапно заторопившись, Цикада бросается бегом. Тоса, схватившийся за ногу и издающий жалобные стоны, Сиба, стоящий в оцепенении, и плачущий скорчившийся на земле человек, – все они отходят на второй план.

Он опаздывает на работу. «Вот черт, Иваниси душу из меня за это вытрясет». Цикада бежит быстрее. Но спустя минуту его шаги замедляются. «Погоди-ка. Подумай об этом. Какое это будет иметь значение, если я немного опоздаю?»

Судзуки

В гостиную входит женщина и вежливо его приветствует. Она выглядит довольно молодо, больше похожа на жизнерадостную студентку старших курсов, чем на домохозяйку. Если б Асагао не сказал, что это его жена, Судзуки никогда не догадался бы.

Асагао представляет его и поясняет, зачем он пришел. Женщина кажется удивленной.

– Меня зовут Сумирэ, – представляется она. – Простите, я просто немного удивлена вашим появлением, мой муж почти никогда не приглашает гостей…

У нее звонкий голос, благодаря которому она еще больше похожа на студентку университета. Очки в черной оправе придают ей интеллектуальный вид. Короткие волосы, крашенные в каштановый цвет. Ее ноги, наполовину спрятавшись за ней, обнимает маленький мальчик.

– Это мой младший сын, – поясняет Асагао, – Кодзиро.

Должно быть, застенчивый ребенок. Он похож на лесного зверька, выглядывающего из своей норы. В правой руке сжимает какую-то книжку, похожую на альбом для фотографий.

– Очень приятно с тобой познакомиться, – говорит Судзуки мальчику, неловко ему кланяясь.

Мальчик тотчас прячется за свою маму.

– Так значит, вы – частный преподаватель, – говорит Сумирэ, раздумывая над его предложением. – Наш Кентаро пока что только в начальной школе. Вам не кажется, что сейчас это для него немного рановато?

– Ах да, полагаю, вы правы, – отвечает Судзуки.

Асагао, сидящий на диване, мгновенно замечает:

– Занятно, что торговый агент так быстро сдался.

Судзуки, ощутив приступ паники, поспешно поворачивается к Асагао.

Тот не просто подшучивал над коммерческими способностями Судзуки – его тон свидетельствовал о том, что он насквозь видит всю его историю про частное преподавание.

– Но, но, по правде говоря… – Судзуки подыскивает правильные слова. – Учеба – это привычка, которую никогда не рано начать развивать.

Даже будучи школьным учителем, он в жизни не произносил подобные банальности.

– Ну, ты как? – подойдя к Кодзиро, спрашивает у него Кентаро.

– Это была просто простуда, – говорит Сумирэ, глядя на мальчика, висящего на ее ноге, как коала. – Да, Кодзиро?

– Простуда, – тихим писком отзывается мальчик. Возможно, он всегда так себя ведет или просто стесняется незнакомого человека в их доме.

– Доктор, небось, был очень страшный, да? – тоном старшего продолжает Кентаро.

Кодзиро подносит правую ладонь ко рту и шепчет:

– Страшный. Но мама купила мне наклейки.

Судзуки не очень понимает, почему