глаза, а потом произнесла ту же самую фразу на английском. Затем, все быстрее и быстрее, стала говорить на французском, испанском, итальянском, арабском, греческом и разных других языках. Этих языков Марк не узнавал, но, вероятно, София повторяла: «Я всегда его знала».

Потом умолкла и расхохоталась.

Все растерянно молчали, не понимая, как реагировать на ее поведение, что должна значить эта сцена. София же будто потеряла интерес к собеседникам. Посмотрела на Эдварда и направилась к нему, хотя прежде вообще не замечала мальчика. Они выглядели, как заговорщики, когда сели вместе, плечом к плечу, возле воды.

Остальные, по всей видимости, отходили от шока. Первым пришел в себя Александр.

– Друзья мои, давайте успокоимся и решим, что делать дальше. – Он сделал паузу, убедился, что его слушают. – Нина и Тамара пусть останутся здесь и присмотрят за больными – Еленой и Сэмом. София и Эдвард соберут для костра сухих веток. Мы с Адамом и Марком осмотрим дом. Надеюсь, найдется то, что может сойти за дрова. Маловероятно, но вдруг отыщется что-то полезное: подушки, одеяла, бинты, лекарства.

– А уйти отсюда вы уже не хотите? Передумали? – спросил Эдвард, обернувшись.

– Разумеется, хотим. Но у нас на руках двое больных людей, о них нужно позаботиться, – ответила ему Тамара.

– И вдобавок найти дорогу сегодня уже не получится. – Адам указал на небо. – Темнеет.

Это короткое слово больно ударило Марка (и не только его). Адам прав, снова смеркается, а ведь совсем недавно было утро. Эдвард, выслушав ответы, отвернулся. София что-то прошептала ему на ухо, и он качнул головой, то ли соглашаясь, то ли отказываясь.

Марк не стал больше смотреть на них. Вместе с Адамом и Александром они устроили Сэма и Елену рядом, оставили с ними женщин и пошли к дому.

– В окно полезем или дверь попробуем выбить? – спросил Марк.

Адам осмотрел дверь, подергал.

– Она открывается наружу, косяк крепкий. Выбить сложнее. Предлагаю в окно.

– Согласен, – ответил Александр и стал искать что-то, чем можно посшибать опасно торчащие осколки выбитых оконных стекол.

Дом затаился, наблюдая за людьми. Он не ждал гостей и не желал их прихода. Марк подумал о том, кто жил здесь прежде. Почему дом покинут? Где хозяева? Умерли или уехали?

Пока он размышлял, Александр и Адам палками и камнями сшибли стекла, освободив путь. Подоконник располагался довольно высоко, Марк не смог бы влезть, подтянувшись на руках.

Думая об этом, Марк, как ни странно, не чувствовал неловкости из-за своей полноты, неспортивности (как часто бывало). Ему было все равно, нынче он концентрировался на другом.

– Я первый, – сказал Адам, – посмотрю, может, сумею открыть дверь.

– Только сразу вниз не прыгай, посмотри, что с полом, – предупредил Александр.

С полом все оказалось в порядке. Легко взлетев на подоконник, Адам увидел, что пол целый, и приземлился на него.

– Ну как? – спросил Адам. – Сможешь открыть дверь?

Некоторое время Адам молчал, а потом Александр и Марк услышали сначала толчки, глухие удары, а затем скрип открывающейся двери.

– Странно, конечно, но она была заперта изнутри на задвижку, – проговорил Адам, появившись в дверном проеме. – Получается, человек заперся, а после покинул дом через окно?

– Или вовсе не покидал его, – заметил Марк.

«Для того чтобы попасть в Нижний мир, обычные двери не требуются», – подумал он, но не стал говорить этого вслух.

– Все в порядке? – крикнула Нина, которая шла к костру с охапкой веток.

Эдвард и София тоже копошились в кустах, собирали ветви.

– Нормально, – отозвался Александр.

Через пару секунд трое мужчин были внутри.

– Хорошо, что пока все видно, можно оглядеться, – заметил Марк.

Хотя смотреть особо было не на что. Дом был больше, чем казалось снаружи, но все равно невелик. Коридор, три комнаты, кухня. Из большой комнаты можно было попасть в еще одну комнатку, совсем крошечную, а еще имелась кладовая – вот и все хоромы.

Мебели оказалось мало. Не то вывезли, не то ее вовсе никогда в изобилии не было. Имелись лишь шкаф, круглый стол, несколько стульев и тумбочек, все это можно использовать для растопки. Вся обстановка ветхая, старая, бог знает, с каких пор она тут.

– Ого, а вот это круто! – крикнул Александр из глубины дома, появляясь с топором в руках. – Тупой, наверное, но разрубить мебель сможет.

– Где взял?

– В кухне. Там навесные шкафчики есть. Надо пошарить, вдруг найдется еще что-нибудь полезное.

Полезное нашлось: несколько ножей (никто не произнес этого вслух, но самооборона все-таки находилась на повестке дня), пузырек с йодом (Нина обрадовалась, что сможет обработать царапины Елены), а в спальне, в комоде – два шерстяных одеяла, которые Нина и Тамара впоследствии подложили под Сэма и Елену.

Помимо этого, в кладовке обнаружилась полка, на которой стояли консервы: три упаковки сардин и две банки говяжьего гуляша с фасолью.

– Считаете, это съедобно? – подозрительно спросила Тамара, вертя в руках покрытые пылью банки, принесенные Марком.

Марк ответил, если консервы фабричные, изготовлены с соблюдением санитарных норм, то их можно хоть несколько десятков лет хранить. Тамару это не убедило. Нина взяла одну из банок у нее из рук.

– Смотрите, судя по дате, консервы изготовлены в этом году, – сказала она.

– А дом выглядит так, будто в нем сто лет никто не жил, – проворчала Тамара.

Александр и Адам, спеша управиться до темноты, вытаскивали из дома мебель, чтобы порубить ее, приготовить для растопки.

Подкралась ночь. Но сегодня, по крайней мере, они были к ней готовы. Даже еда имелась и ложки в буфете нашлись. Банки открывали с опаской, но пахли и мясо, и рыба хорошо. Тамара, тщательно принюхавшись, не смогла найти ничего подозрительного. Так что все, кроме Елены, Сэма и Софии, заявившей, что она не голодна, попробовали поесть. Даже Эдвард умял свою порцию.

– Банки – штука полезная, в них можно кипятить речную воду, чтобы пить, – заметила Нина. – Раз другой подходящей посуды у нас нет.

Настроение ненадолго поднялось, но, когда еда закончилась, люди снова помрачнели: продуктов было слишком мало, чтобы они могли наесться.

– Но хоть с голоду не помрем, – сказал Адам. – Уже плюс.

– Вам не плевать, по какой причине умирать? Есть ли разница? Все равно нам не выбраться, – не сдержался Марк.

Его стали упрекать в пессимизме, ругать, требовать помолчать, если ничего хорошего сказать не может. Марк умолк. Хотят обманывать себя – на здоровье. Он знал, что вранье привело их сюда, но, помимо него, никто не сделал правильных выводов. И не сделает. О чем спорить, что доказывать?

– Спать пора. Что станем делать завтра? – спросила Нина.

Вопрос повис