Шрифт:
Закладка:
Детина резко развернулся ко мне, взревел, как медведь, и занёс дубинку для нового удара.
Я инстинктивно ткнул ему в лицо факелом. Он взвыл, выронив дубинку, закрыл заросшее щетиной лицо руками и отпрянул в темноту.
Ко мне кинулся другой разбойник с фракийским мечом. В ноздри ударила смесь запаха пота и крови. И этот почти забытый запах битвы больше всех иных обстоятельств пробудил во мне дух воина.
Мой новый противник оказался опытным бойцом: он точным ударом меча выбил мой факел. Не раздумывая, я применил приём, которому учил меня доблестный Артаксий. Применил так ловко, точно все прошедшие годы оттачивал его. Поднырнув под меч врага, я сделал шаг в сторону, схватил его за тунику и, проведя подсечку, бросил через бедро. Он перевернулся в воздухе, плашмя грохнулся оземь, нанизавшись на собственный клинок.
На земле валялись тела убитых. Ещё два разбойника вели бой с рабами-носильщиками. Через несколько мгновений, вонзив своё оружие друг в друга, пара противников упала замертво. В схватке с последним нападавшим верх явно одерживал раб. Раненный в руку, он всё дальше оттеснял своего противника от носилок. Когда тот увидел, что остался один, кинулся бежать. Раб с криком последовал за ним, и оба скрылись в темноте.
Я подошёл к носилкам. Подле них, раскачиваясь из стороны в сторону, как кобра перед заклинателем, на земле сидела женщина. Она, обхватив голову руками, с завываниями повторяла одно и то же:
– О моя госпожа, о моё бесценное сокровище! Зачем ты покинула нас!..
Отдёрнув занавеску, я заглянул в носилки. В них на подушках лежала женщина, лица которой было не разглядеть. Она была неподвижна, но крови и ран я не увидел.
Я взял свесившуюся руку. Она казалась совершенно безжизненной и холодной, как у покойницы, но еле слышный ток крови под моими пальцами свидетельствовал, что женщина жива.
Я повернулся к служанке:
– Перестань выть! Твоя госпожа жива. За углом есть водовод… Сходи намочи свой платок!
Она перестала причитать, послушно убежала и вскоре вернулась с мокрым платком.
– Разотри виски своей госпоже, – снова распорядился я, уступая ей место. – И дай ей понюхать благовоний, если есть…
Служанка безропотно повиновалась и склонилась к своей матроне.
Я поднял с земли факел, начинённый смесью горючей серы с известью. Он ещё мгновение назад казался почти потухшим, но тут разгорелся с новой силой.
Раздались быстрые шаги, и в круг света вбежал раб. Его левая рука свисала плетью и сильно кровоточила. Смуглое лицо было бледным. Увидев меня подле носилок, он приготовился к бою.
Я успокоил его:
– Я не враг… Живу по соседству…
Раб опустил свой меч, но глядел на меня с недоверием.
– Ты догнал того, кто напал на вас? – спросил я.
Он отрицательно покачал головой.
– Это плохо. Если он вернётся с подмогой, нам несдобровать.
Тем временем старания служанки увенчались успехом. Её госпожа застонала, пришла в себя.
Осветив её лицо, я остолбенел.
– Здравствуй, Юлия, – пробормотал я.
Она приподнялась на локте, вглядываясь в меня:
– Учитель, ты? Какие боги привели тебя?
– Госпожа, этот человек защитил нас, – подала голос служанка.
Юлия оглядела поле недавней битвы:
– Кто эти негодяи? Кто посмел напасть? – Её лицо исказила судорога гнева.
– Прости, Юлия, но этот район плохое место для ночных прогулок… – неосторожно заметил я.
Она уловила мой менторский тон и усмехнулась:
– А ты не переменился, учитель… Но я уже не твоя ученица! – и неожиданно добавила с лёгкой иронией: – Неужели ты умеешь драться? Это крайне удивительно для того, кто всю жизнь провозился со стилом и восковыми табличками…
– Я не всегда был ритором и грамматиком… – пробурчал я.
Она недоверчиво вздёрнула атласные брови:
– Неужели ты воевал? Никогда бы не подумала… Впрочем, – она окинула меня изучающим взглядом, – руки у тебя довольно крепкие. И плечи. И торс. Да ты, пожалуй, прав: у тебя фигура воина, а не мыслителя… Как это я прежде не замечала… И всё же довольно странно: я волею Венеры очутилась здесь, эти подлые разбойники, и вдруг… возникаешь ты, учитель, в роли моего спасителя…
У меня едва не вырвалось, что куда более странно – видеть её, дочь повелителя мира, здесь в плебейском квартале, в такой неурочный час, но я ответил выспренно и велеречиво:
– Счастлив оказаться тебе полезным, достопочтенная Юлия, дочь Цезаря.
Юлия снова усмехнулась:
– Ты говоришь, учитель, как герой греческой трагедии. Я помню, как ты учил нас…
– Однако здесь не самое лучшее место для воспоминаний… В нашем квартале знатным людям даже днём небезопасно бывать без охраны. К тому же нападавшие могут в любой момент вернуться… – Я старался говорить спокойно, хотя тревога нарастала во мне. – Ты можешь укрыться в моём скромном доме, пока не прибудет новый эскорт…
Юлия вышла из носилок, оглядела остатки своей свиты, на мгновение задумалась.
– Ступайте и приведите сюда стражу… – распорядилась она.
Но раб и вольноотпущенница остались на месте, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
Юлия нахмурилась:
– Неужели я должна повторять приказ?
Служанка промямлила:
– Я не могу вас покинуть, моя госпожа. Оставить здесь одну с незнакомцем…
– Я знаю этого человека. Он предан мне. Ступайте же! – Она даже притопнула ногой.
Раб и вольноотпущенница покорно удалились, а Юлия решительно направилась в сторону моего дома, как будто не однажды бывала здесь.
4
По-хозяйски оглядев моё скромное жилище, в котором атриум был столь мал, что преодолевался в несколько шагов, а таблинум и триклиний соединялись воедино, Юлия сразу же подошла к стеллажу со свитками. Развернув первую попавшуюся рукопись, она сдула пыль и, поморщившись, сделала вывод:
– Значит, ты живёшь один, учитель.
– Один… – подтвердил я, всё ещё держа в руках керамическую белуквию, взятую у входа, чтобы освещать путь.
Она удивлённо воздела брови:
– Как же ты обходишься без слуг? Кто поддерживает в твоём доме порядок, кто готовит еду?
– Женщина, живущая по соседству, готовит обед и убирает в доме, когда я могу ей заплатить…
Юлия звонко рассмеялась:
– И высока плата за услуги?
Я смотрел на повзрослевшую ученицу, осознавая, что совсем не знаю её. И дело не в том, что она была не похожа на себя прежнюю, на ту девочку-подростка, какой я её помнил. Она разительно отличалась даже от той Юлии, которая сегодня шла в праздничной процессии с видом весталки.
Передо мной стояла уже не целомудренная жрица, а опытная женщина, циничная и развязная, как гетера, всё знающая про
