Шрифт:
Закладка:
23–24. Страдания бесконечны в этом мире, а счастье недолговечно, подобно сорванной травинке. Поэтому не привязывайся к мирским удовольствиям, неразрывно связанным со страданиями. Идущий по пути познания человек должен прилагать непрестанные усилия, чтобы достичь бесконечного и безусильного состояния окончательной истины.
25–28. Только те являются лучшими из людей, достойными освобождения, чей ум очистился от жара желаний, устремившись к непревзойденному состоянию истинной природы. Знай, что те, кто находит удовольствие только в чувственных наслаждениях, яствах, богатстве, власти и прочем, чей ум полон дурных помыслов, – такие люди подобны слепым лягушкам. Водящие компанию с обманщиками и лжецами, склонные к дурным поступкам и доверяющие врагам, которые притворяются друзьями, расположенные к обжорству и чувственным наслаждениям, эти глупцы с недалеким заблуждающимся умом попадают из одного затруднения в другое, из страдания в несчастье, из страха в ужас и из ада в преисподнюю.
29–33. О Рама! Счастье и страдание уничтожают друг друга, они мимолетны, как молнии в грозовой туче. Невозможно постоянно наслаждаться счастьем. Бесстрастные мудрецы, достигшие полного понимания истины, достойны поклонения. Они получают и наслаждение, и освобождение. Эту ужасную и бурную реку сансары можно пересечь, обратившись к мудрому исследованию истины, благодаря постоянной практике бесстрастия. Различающий и знающий не должен почивать в наваждениях сансары, отравляющих его ядом невежества и заблуждений. Кто, пребывая в мире сансары, не замечает ее противоречий, тот подобен спящему на сеновале в горящем доме.
34–36. Состояния, из которого нет возвращения и в котором отсутствуют страдания, можно достичь только мудростью, в этом нет никаких сомнений. Даже если такое состояние недостижимо, то нет никакого вреда в самоисследовании. Но если оно есть, то, достигнув его, ты пересечешь океан ограниченного существования. Когда у человека появляется склонность к исследованию пути освобождения, его уже можно считать освобожденным, ибо он очень скоро обретет это состояние.
37–40. Без непосредственного осознания абсолюта во всех трех мирах невозможно безусильное самодостаточное блаженство, в котором нет сомнений, наваждений и заблуждений. Когда с достижением этого достигается высочайшее, страдания пропадают. В обретении этого не поможет ни богатство, ни друзья, ни родственники, ни движения рук и ног, ни путешествия по миру, ни телесные лишения, ни посещение святых мест и пребывание там. Высшее состояние достигается только победой над умом, полученной направленными усилиями, и избавлением от склонностей и желаний.
41–43. Человек, оставивший сети страданий, достигает этого состояния только практикой различения истинного и твердой приверженностью к самоисследованию. Пребывая в удобном положении, размышляя о собственной сущности и медитируя, достигший состояния без страданий больше не рождается снова. Это состояние известно мудрым как превосходящее любое возможное счастье. Эту несравненную неподвижность называют наисладчайшим нектаром.
44–49. В силу непостоянства всех восприятий нет настоящего счастья ни на небесах, ни на земле, как нет воды в мираже. Победой над умом, размышлениями, самообладанием, умиротворенностью и постоянным спокойствием достигает блаженства и человек, и бог, и даже демон, вне зависимости от того, стоит ли он, идет, летает или передвигается иным образом. Это достигнутое высочайшее блаженство порождено умиротворенным умом. Это плод цветка спокойствия, распустившегося на высоком древе различения. Обретший его, даже выполняя многочисленные повседневные действия, не вовлекается в них. Он, подобно солнцу на небе, не избегает ничего и не стремится ни к чему. Его чистый, умиротворенный, спокойный, свободный от желаний и заблуждений, беспристрастный ум ничего не отвергает и ничего не жаждет.
50–56. Теперь слушай объяснения о привратниках у врат освобождения. Завоевав расположение даже одного из них, можно пройти через эти врата. Огромная пустыня сансары, широко раскинувшаяся и полная стремлений к удовольствиям, утрачивает свой жар в прохладных лучах луны спокойствия. Спокойствие приводит к наилучшему благу, оно является высшим состоянием блаженства и умиротворения, оно благоприятно и избавляет от заблуждений. Для спокойного и умиротворенного человека, пребывающего в прохладе и ясности, чей ум находится под контролем, даже недоброжелатели становятся друзьями. Тот, чей ум украшен спокойствием, сияет высочайшей чистотой, подобно океану молока в лунном свете. Те, в лотосе чьего сердца раскрывается цветок лотоса спокойствия и самообладания, подобны Бхагавану Вишну великолепием этих двух лотосов в сердце. Победившие чувства собственными усилиями и практиками, чьи чистые лица, подобные луне, сияют спокойствием, почитаются как светила, украшающие свой род.
57–62. Все богатства, удовольствия и власть во всех трех мирах не сравнимы с блаженством спокойствия. Все невыносимые страдания и трудности, желания и волнения пропадают в спокойном уме, как тьма тает при свете солнца. Присутствие умиротворенного человека дарует уму любого существа благословение большее, чем наслаждение от лучей луны, которое ощущает человек в спокойствии. Высочайшая истина сама по себе проявляется в хорошем человеке, который пребывает в спокойствии и дружествен ко всем людям. Любое существо, жестокое или доброе, полностью, как своей матери, доверяет тому, кто пребывает в спокойствии. Такого счастья, какое дарует внутренне спокойный ум, не достигают даже Индра и Вишну.
63–67. О Рагхава, в любых болезнях, волнениях, страданиях и удушающих желаниях умиротворяй свой ум, омывая его нектаром спокойствия. Если твой ум безмятежен и прохладен, то все, что ты делаешь и чем наслаждаешься, ощущается в нем слаще всего другого, о Рама. Блаженство ума, погруженного в нектар спокойствия, таково, о Рагхава, что я думаю: даже если его разбить на части, они срастутся вновь. Никакие демоны, враги, никакие чудовища, тигры или змеи – никто не враждебен тому, чей ум спокоен. Того, кто защищен со всех сторон доспехами спокойствия, страдания не могут пронзить, как стрела не может повредить скалу из твердейшего алмаза.
68–71. Не так прекрасен царь в своем дворце, как тот, кто погружен в спокойствие и чей интеллект бесстрастен и чист. Встреча с полностью умиротворенным человеком приносит радость большую, чем даже встреча с другом, который дороже жизни. Того, кто выполняет действия с безмятежным и невовлеченным умом, уважают в мире, и только он действительно живет, и никто другой. Все существа воспевают действия, выполняемые умиротворенным садху со спокойным и невозмутимым умом.
72–80. Того называют спокойным и владеющим своим умом, кто, даже слыша, касаясь, видя, ощущая вкус и обоняя то, что чисто или не чисто, не радуется и не печалится. Того называют умиротворенным, кто своими усилиями победил чувства, кто равно относится ко всем существам, кто не жаждет грядущих наслаждений и не отталкивает то, что приходит само. Кто чистым умом видит и внутреннее, и внешнее, кто действует только для освобождения, тот именуется умиротворенным. Того, чей ум остается подобным прохладной луне, не затронутым ни битвой, ни пирами, ни даже смертью, называют умиротворенным. Того именуют умиротворенным, кто, пребывая в этом мире, как будто не остается в нем, не радуясь и не печалясь, будучи спокойным, словно во сне. Того называют умиротворенным, чей любящий взгляд одаривает каждого потоком благословляющего нектара. Того именуют умиротворенным, кто полон прохлады спокойствия, кто не тонет в эмоциях и не обманывается повседневными действиями. Кто в продолжительных несчастьях и даже при гибели мира не принимает себя за преходящее, того называют умиротворенным. Того именуют умиротворенным, кто в мирских делах остается с умом без привязанностей, чистым, как пространство.
81–83. Сияние умиротворенного превосходит величие подвижников, ученых, последователей ритуалов, царей, могучих воинов и самых добродетельных
