Он должен был просто уйти. Здесь ему не победить. Но он не мог позволить ей порочить имя отца.

— Мой отец поклоняется богам. Он придерживается законов Мокоши, не перешел в новый культ Велеса, как некоторые. Мы все знаем цену вреда женщине. Он помог бы восстановить справедливость.

Агата фыркнула.

— И где было чувство справедливости твоего отца, когда Генрик приходил в мою таверну ночь за ночью, напивался до беспамятства и хватал мою Дороту?

Он отпрянул на шаг. Было глупо сюда приходить.

Идея была плохой с самого начала. Ему не нужна была чужая сторона истории. Он знал Генрика. Он не стал бы ее насиловать.

Он повернулся уходить, но девушка преградила ему путь. Темные волосы свисали вяло вокруг ее лица, ее фартук был в пятнах чуть темнее кругов под ее глазами.

— Дорота, ты не должна тут быть, — проворковала Агата, тут же смягчившись. Она обошла бар, обвила рукой плечи девушки.

Дорота покачала головой, глядя на пол.

— Все в деревне знали, что я была помолвлена с мужчиной из Тарновиче, но ему было все равно… Генрик мог получить все, чего хотел… — ее голос был тихим шепотом.

Он хотел защитить Генрика, перечить ее словам, но… она не ошибалась. Генрик родился первым, как наследник, он получал все, чего хотел. А то, чего не мог получить своим положением, Генрик добивался обаянием. Даже в детстве Генрик часто воровал его игрушки.

— Хватит, тебе не нужно больше говорить, — Агата обвила рукой Дороту, ее поведение стало нежнее шерсти ягненка.

— Той ночью… — голос Дороты дрожал, пока она продолжала. — Отец выбросил его на улицу и сказал не возвращаться… Я думала, на этом все и кончится, но, когда вышла той ночью во двор, он ждал. Он… — она тихо заплакала, и Агата обняла ее.

Что-то терзало его изнутри, делало пустым, и, хоть его рот был открытым, слов не было.

Он не мог отрицать. Он видел, как Генрик заигрывал со служанками в замке, особенно, когда выпивал. Порой он догонял их позже и шутливо просил пощадить. Но они всегда смеялись, словно это была шутка. Но он смотрел на Дороту, и смешно не было.

— Тише, — шепнула Агата, прижимая Дороту к себе.

Дорота отодвинулась от нее и яростно посмотрела покрасневшими глазами на Каспиана.

— Он схватил меня. Закрыл рот, чтобы я не кричала… — слезы катились по ее лицу.

Его глаза жгло. Этого не могло быть. Не Генрик, не он, ведь он был таким правильным. Каспиан равнялся на него всю жизнь.

Но… Генрик так быстро ушел. За пару дней до отправления Генрик тренировал его во дворе. Каспиан жаловался на усталость, так что Генрик отпустил его с остальной тренировки, чтобы он побродил по округе со Стефаном. Генрик говорил, что его навыки с мечом не имели значения, ведь он будет вместо отца, а Каспиан сможет рисовать в свое удовольствие. Три ночи спустя Генрик уехал. Мама была безутешна, Искра провыла всю ночь.

Он забыл… или не хотел видеть правду? Знаки были там, а он делал вид, что слеп.

— Когда он закончил, откатился в сено и уснул. Он изнасиловал меня и уснул, — завизжала она, и воцарилась оглушительная тишина.

Его сердце гремело в ушах. Генрик. Что он наделал?

Стефан обогнул столики и добрался до него. Жители, которые делали вид, что не слушали, привстали со своих мест.

— Каспиан, пора идти, — Стефан освободил место между посетителями. Это был его шанс сбежать.

— Он разрушил мою жизнь. И какую цену заплатил? Ничего, — Дорота сжала фартук, слезы катились по щекам и пропитывали ее блузку.

Агата сжала ее руку, встав за ней, и хмуро посмотрела на него.

— Ты считаешь это место мирным, идеальным. Потому что такие, как твой отец, подавляют пострадавших женщин монетами и властью. За каждой вуалью мира скрывается насилие.

Стефан сжал руку Каспиана.

— Сейчас.

— Сорви вуаль, — прорычала Агата.

Он повернулся и схватил Стефана за плечи. Это была ложь. Должна быть. Если Генрик был способен на такое, выпив, то… Тогда…

— Давай вернемся, — Стефан потянул его за локоть.

— Скажи, что это не так.

Стефан отвернул голову.

Его пальцы впились в плечо Стефана, но тот даже не вздрогнул.

— Стефан?

Тяжкий вздох.

— У меня не было выбора. Твой отец отослал бы меня, если бы я рассказал. Мы все поклялись хранить тайну.

Лучше бы Стефан ударил его по животу. Боли было бы меньше.

Генрик. Золотой сын. Идеальный старший брат. Насильник? Два лица, демон и жрец, не сочетались в одно.

Он не мог это принять. Он отказывался.

Стефан потянул его повернуться, посетители мешали пройти. Он собирался пробить путь, если нужно. Каспиан потянулся за мечом, но нежная ладонь на запястье остановила его.

Бригида. Она медленно покачала головой, повернулась к людям на дороге и нахмурилась. Она шагнула вперед, никто не расступился.

Ее фиолетовые глаза смотрели на дверь.

Она распахнулась. Жители деревни завопили, а густой и тяжелый туман проник в таверну. Он плыл, как призрак, двигался сквозь разбегающуюся толпу. Он остановился на миг перед Бригидой, будто смотрел в ее глаза, а потом рассеялся, отлетев в убегающих с дороги людей.

Бригида многозначительно посмотрела на него, а потом на Стефана.

Он пошел к двери, будто пьяный. Стефан, закинув руку ему на плечи, вел его между пустыми столами. Почти все убежали из таверны. Было уже почти утро. За ним Бригида просила оставшихся быть осторожнее. Она хотела защитить его.

Но ни это, ни то, разорвет ли его толпа, не было важно.

Знал ли он Генрика?

Холодный воздух бил ударил по лицу, когда они вырвались из таверны на площадь деревни. Первые лучи утра падали на дорогу и здания вокруг площади. Стефан почти тащил его к колодцу неподалеку. Каспиан склонился, схватился за колени, пытаясь успокоить дыхание. Мир вокруг него кружился. Красок больше не было, все стало серыми пятнами. Горячие слезы катились по его щекам.

Слова отца звенели в ушах. «Не покидай замок, пока все не успокоится».

Почему он не послушался? В слезах Дороты не было лжи. Такую боль нельзя было сыграть. Он не раскрыл ложь Агаты, а разорвал свое сердце об секреты, которые не стоило откапывать.

Генрик был насильником.

Как он мог врать? Этот гад изнасиловал женщину и сбежал. Уничтожил жизни. Почему? Потому что Дорота отказала ему?

Он сжал кулаки. Генрик казался идеальным, но под этой