Отойдя на милю от берега, паром по необъяснимым причинам переворачивается. Я прыгаю в море, но когда доплываю до парома, он уже утонул, забрав с собой Изабеллу и мое счастье.

«Чума на оба ваших дома!» – вспоминаю я слова Меркуцио и лишь тогда начинаю по-настоящему сознавать, что он сделал.

Элен

Я всхлипываю на полу в гостевой спальне, куда успела дохромать, пока не развалилась на куски. Я нашла в себе силы с гордым видом выйти из галереи, но теперь моя бравада исчезла. Опустив голову, я хватаю ртом воздух, как выброшенный на берег дельфин. Я искала в Себастьене родственную душу. Это безумие.

– Дыши, – уговариваю я себя. – Дыши.

Я никогда не дружила с медитацией. Моя подруга по колледжу, Моника, по-настоящему этим увлекалась и однажды порекомендовала мне книгу, в которой рассказывалось о «легком» способе медитации. Я осилила три страницы и бросила, переключилась на другое. С тех пор я часто собиралась вернуться к той книге; увы, жизнь вечно встает между нами и нашими добрыми намерениями.

Тем не менее я помню основную мысль вводных страниц, которая заключается в том, что нужно приветствовать каждый свой новый вдох и прощаться, когда он уходит. Идея в том, чтобы расслабиться, а не в том, чтобы выполнять медитацию идеально и правильно.

Я решаю попробовать.

– Здравствуй, вдох, – мысленно думаю я, когда воздух со свистом проходит через легкие. – До свидания, вдох.

Моему телу не терпится избавиться от всего, что в нем накопилось, – углекислого газа, устаревших представлений о воображаемых друзьях, опасений, что я заперта в доме на Аляске с сумасшедшим.

– Здравствуй, вдох… Прощай, вдох.

Воздух выходит слишком быстро, однако я продолжаю, и что-то, почти незаметно для меня, получается. Дыхание нормализуется, туман от головокружения рассеивается.

Мой желудок урчит, как будто осознавая, что появился шанс привлечь мое внимание, прежде чем я провалюсь в кроличью нору, которую представляет собой галерея Себастьена. Теперь я вспоминаю, что не съела за завтраком ни одного французского тоста. Мой организм плохо функционирует без пищи. Я заставляю себя встать и на подкашивающихся ногах иду на кухню.

Хлеб, яйца, сыр… слишком много возни. Я открываю морозилку, надеясь найти полуфабрикаты, которые можно разогреть в микроволновой печи, но там лежат только пластиковые контейнеры, которые положил Себастьен. Открыв крышку, я восторженно ахаю. Корнетти с шоколадом и фундуком. Полная коробка печений в форме полумесяца с начинкой из нутеллы.

Я чуть не плачу. Если бы мне позволили взять на необитаемый остров только одно блюдо, это были бы корнетти.

У меня учащается пульс. Возможно ли, что он говорит правду и мы знаем друг друга всю жизнь? Что он действительно Ромео, а я Джульетта?

Нет. Глупости.

Я хватаю две печенюшки и сую в микроволновку. Мне нужно срочно поднять уровень сахара, а то бы разогрела в тостере. Через полторы минуты они уже горячие, хоть и клеклые. Я запихиваю в рот одну за другой прямо за стойкой, обжигая губы начинкой из нутеллы и рассыпая крошки по полу.

Надо зацепиться за что-то, имеющее смысл. Костюмы Джульетты на картинах!.. Я хватаю телефон. Мобильной связи нет, есть Wi-Fi. Я открываю браузер и больше часа пытаюсь найти фотографии платьев, чтобы доказать, что мама нашла костюмы в Интернете.

И не нахожу. Миру ничего не известно о картинах Джульетты в частной галерее Себастьена, а мама сшила мне точно такие же костюмы.

Я немедленно засовываю в микроволновку еще два корнетти. Когда с ними покончено, делаю чашку кофе и опускаюсь на стул за маленьким круглым столом. Что теперь?

– Новая Элен умеет мыслить логически.

Я произношу это вслух, чтобы закрепиться здесь и сейчас, напомнить себе, что я рассудительный человек, которого не увлекают глупые грезы и старые шекспировские любовные истории. Я способна анализировать факты.

Мне всегда становится легче, когда я пишу, поэтому я достаю из сумочки блокнот (у хорошего репортера всегда есть на чем писать) и записываю все, что знаю:

1. Я начала видеть в воображении Себастьена, когда меня пригласили на роль Джульетты в школьной пьесе; я представляла его в роли Ромео.

2. Существует секретная художественная галерея, и на выставленных в ней картинах изображены героини моих зарисовок. Женщины, изображенные на картинах, жили на протяжении нескольких столетий, а точных дат на табличках я не разглядела – слишком разволновалась.

3. Себастьен утверждает, что он Ромео, проклятый своим лучшим другом: он из века в век вынужден переживать смерть возлюбленной, а сам умереть не может.

4. Джульетта часто умирает молодой и почти всегда трагично.

5. Себастьен также утверждает, что душа Джульетты перевоплощается бесконечно, хотя она этого не помнит.

6. А я почему-то помню. Написанные мной зарисовки соответствуют некоторым картинам. Предположительно мои выдуманные приключения на самом деле являются воспоминаниями.

7. Если я Джульетта, то тоже обречена умереть?

Нет, я отказываюсь даже думать о последнем пункте. Все это полная чушь. Журналистский опыт утверждает, что существует разумное объяснение происходящему, даже несмотря на мои непонятные чувства к Себастьену в «Ледяной выдре».

Я выпиваю чашку кофе и варю еще одну, на этот раз добавив ликера, который оставил Себастьен прошлым вечером, когда перевязал мне лодыжку. Досадно, что он может предсказать мои желания еще до того, как я сама о них узнаю. С другой стороны, мне это даже нравится. И чуточку пугает. Никогда в жизни не сталкивалась с такой проницательностью.

Нужно поговорить с мамой и Кэти. Они посоветуют, что делать. Я отправляю им сообщение: мол, нужно устроить экстренный семейный совет.

Пять минут спустя мы разговариваем по видеосвязи. Тревор сидит за спиной Кэти на высоком стульчике и ест, поливая кетчупом все, до чего может дотянуться. Мама в подсобном помещении своего магазина народных музыкальных инструментов. Обе бросили дела, чтобы ответить на мой звонок, и я за это их очень люблю.

– Ты в порядке, Эл? – спрашивает Кэти.

Я написала им вечером, что я у Себастьена и нас завалило снегом, но мы не разговаривали с тех пор, как я приехала сюда (информацию о приключении с взятой напрокат машиной я опустила). Мама страшно разволновалась бы и вызвала Национальную гвардию, чтобы меня забрали и отвезли в больницу. Итак, Кэти беспокоится не из-за автокатастрофы. Она бросает взгляд на Тревора, который поглощен разделкой куриных наггетсов