Последние два дня она провела в четырех стенах, большую часть времени трясясь в карете без возможности открыть окна. Она смотрела на мир сквозь маленькую щелочку ставень, наблюдая за сменой пейзажа, как глаза постоянно мозолили солдаты. От грохота и лязга их доспех гудела голова, в которой и так копошились неприятные мысли.

Алетта осознавала, что с рук ей не сойдет убийство князя и его семьи, к тому же довольно зрелищное убийство — полыхающее поместье по сей день волновало жителей Гелибола. Но больше узнать не удалось — когда на пороге ее дома появилась королевские гвардейцы, она поняла, что серьезно вляпалась. Сопротивление девушка сочла бессмысленным и опрометчивым поступком, поэтому, собрав небольшой чемодан в дорогу, добровольно села в карету и отправилась навстречу неизвестности.

Она видела боль во взгляде своих людей, с какой тоской и ужасом на нее смотрел Агасфер. Возможно, он действительно видел ее в последний раз. Ему никогда не хватало смелости признаться в своих чувствах, и Алетта ценила это на вес золота. Смелость — не то, что требовалось их отношениям. Честность — другое дело, и мужчина всегда был с ней откровенен во мнении и суждениях, причем прекрасно подбирал слова, чтобы не выглядеть чересчур дерзким. Он научился этому у Эделя.

Но сидя взаперти, неизбежно приближаясь к точке невозврата, Алетта ощущала страх. Ей нравилось уединение, однако она никогда не была одинока, а сейчас оказалась одна во всем мире. Никто не поможет, ни спасет, не защитит. Она поняла, что дрожит, когда обхватила себя руками. Девушка невольно захотела, чтобы ее спасли, напали на конвой, вытащили из ловушки, хотя бы ради осознания, что она в безопасности. Но она слишком хорошо знала своих людей — они слышали ее приказ не вмешиваться, и не посмеют нарушить его, несмотря ни на что.

Быть может, Агасфер попытается схитрить, например, прибегнуть к помощи ведьмака. Но вряд ли охотники на монстров захотят иметь с ней дело — Геральт из принципа отказался иметь с ней дело, а Ламберт… черт его знает. Он также не пришел в восторг от своего последнего задания, и рисковать шкурой по чем зря не станет. В этом весь он — выживать любой ценой. Поэтому мужчина ее так раздражал, и потому понравился.

Выживание любой ценой вошло в привычку некроманта, стало жизненным кредо — вплоть до слияния с душой и сознанием маленькой умирающей девочки из семьи Валхольм. Она показала, как важно заботиться о ком-то, что значит человеческая любовь и уважение, несмотря на жестокость. Да, большинство людей в Сорбеце ее боялись, даже взгляды отводили, однако прислуга и стража, советники, не пугались ее.

Алетта ненавидела, и в то же время тянулась к ведьмаку, поскольку он напоминал ей о прошлой жизни, о свободе от обязанностей и уз. Он еще та заноза, зудящая, колющая и жгучая, но не терпящая лжи. Геральту девушка не верила, как и его речам о доблести — красивые слова, да и только.

Хотя Ламберт тоже не лучше, мужчина — беда. Постоянно ее тянуло к неприятностям…

И клетка на колесах тому подтверждение. В какой-то момент она все же остановилась, и Алетте пришлось в спешке утереть слезы — никто и никогда не должен их видеть. Ведь она недавно говорила, что в ней не осталось больше страхов и слабости. Нельзя обнадеживать людей.

Ей не надели кандалы, как опасному зверью, не завязали глаза и не поволокли силком. Не посмели бы. Стража прекрасно знала, кого везет на суд, — прежде всего не убийцу, а знатную даму, которая в случае удачного исхода, обрушит на обидчиков гнев.

Было что-то хорошее в этом моменте. Ведь она впервые в Новиграде! Алетта за редким исключением покидала свои земли. Даже несмотря на то, что ей не удалось полноценно разглядеть улицы города и величественные постройки, она наслаждалась шумом, голосами, звуками. Сейчас же ее окружили со всех сторон высокие каменные стены, скрывающие от нее солнце и деревья.

Девушку практически сразу увели под крышу, не дав возможности осмотреться — Алетта и не поняла бы, куда ей бежать, везде сплошь лабиринты из высоких однотипных стен. Факелы освещали путь, но когда стража завела ее на винтовую лестницу и направилась вниз, он заволновалась. Сердце упало, когда в нос ударил запах сырости и мочи. Алетта надеялась, что ее приведут к королю или хотя бы запрут в одной из гостевых комнат, но никак не за решеткой каземат. Ее не толкали в спину, просто открыли дверь и заперли замок.

В клетке. Сглотнув вязкую слюну, Алетта обхватила ржавые прутья холодными пальцами и осмотрелась. Желтый свет, разливающийся от факелов, открывал не радующую глаз картину. Во всяком случае, других узников здесь не было.

Шли минуты, переливающиеся в часы. Нервы были натянуты до предела, это сводило с ума, подначивало залиться истерикой и закричать, начать биться о решетку бешеной фурией. И на что она рассчитывала? На милую беседу с королем? Алетта понимала неизбежность наказания и расплаты, полагая, что будет готова, но именно здесь, в темнице, в ожидании неизвестности, она поняла ошибочность суждения. Проблема в том, что она понятия не имела, что ей уготовано.

Слава короля Радовида ей прекрасно известна, в какой-то степени Алетта испытывала больное восхищение жестоким правителем, но оказавшись в роли жертвы, едва справлялась со страхом. Руки предательски дрожали, сердце билось с такой силой, что удары стояли в ушах. Правитель Редании сажал врагов на кол, приказывал своим людям зверски расправляться с чародейками. Не сказать, что девушка их тоже любила, — последнюю из знакомых подвергла не лучшей участи. А она — чертов некромант, куда более непредсказуемое создание. Хорошо, что об этом мало кто знает.

Одно из преимуществ каземат — приближающиеся шаги слышно еще с лестницы, так что хватает времени прийти в себя и собраться с духом. А Алетта не хотела, чтобы ее застали врасплох, и уж тем более с выражением растерянности и страха на лице. Если помирать, то напыщенной стервой с гордо поднятой головой.

Хищник с совиным взглядом — девушка никогда бы не поняла фразу отца, которой он когда-то описал короля Редании, если бы не увидела его вживую. Портреты, которые доводилось видеть Алетте, не передавали в должности энергетику, исходящую от мужчины. Он был молод, но выглядел старше своих лет. Угнетающее чувство вызывал взгляд прищуренных усталых глаз.

— Ваше Величество.

Алетта поклонилась, отчаянно надеясь, что голос ее не дрогнул.