– Вот именно! Так что надо продолжить работу с ним, его семьей, окружением…

– Товарищ генерал, допросили личного водителя. Некий Александр Горский, из детдома, по его словам, воровали в основном заготовители, заведующие складами. Кто мог красть, немножечко крали. Но сам Бородин не крал – водитель такого не видел…

– Бородин Горского после детдома подобрал, и ты хочешь, чтобы он его топил? Так не бывает… И потом, если Бородин не крал, что он – сливки не собирал? Обыски в квартире проводили?

– Так точно!

– Жену допрашивали? Родственников? Может, у него где-то дальние родственники живут…

– Проверим, товарищ генерал!

– Проверяйте, мне надо наверх докладывать! Свободен!

Беспалов отправился восвояси разузнавать, каким образом еще можно повлиять на несознательного жулика Бородина.

37

Старший лейтенант Турович, отправившись в служебную командировку в Подмосковье к дальним родственникам Бородина, сошел на железнодорожной станции Кунцево и огляделся. Несколько минут назад по перрону сновали дачники с корзинами в надежде наполнить их собранным выращенным урожаем, вслед уходящему поезду лаяли бродячие дворняги, а теперь все опустело, только ветер шумел вокруг пожелтевших верхушек берез и осин. Куда идти дальше, Турович понятия не имел: и слева и справа от железнодорожного полотна вдоль леса виднелись узкие тропинки, но какая из них могла привезти к искомой даче, предположить было сложно. Заметив одинокую фигуру в плаще защитного цвета в дальнем конце перрона, он поспешил за помощью.

– Добрый день, не подскажете, как к дачному поселку Кунцево выйти?

– Их тут несколько, вам к какому? Старому или новому?

– Мне, по всей вероятности, к старому, там, где Кунцевский райисполком, – отрапортовал Турович.

– Это теперь исполком, а раньше, до революции, была дача банкира Адольфа Юнкера, известного в России буржуя. Однако здесь теперь нечасто вспоминают это имя, сразу после национализации о нем позабыли. Только такие старые люди, как я, помнят…

– Вы что же, родственник банкира?

– Ну, в каком-то смысле мы все родственники, хотя какая разница теперь… Вам, молодой человек, налево, дойдете до поселка и в самом центре увидите двухэтажный особняк.

– Спасибо!

Турович поспешил свернуть на узкую протоптанную тропинку и минут через десять уперся глазами в памятную вывеску, которая свидетельствовала о том, что в этом доме в 1918–1920 годах бывал на совещаниях и конференциях вождь мирового пролетариата.

– Извините, товарищ Турович, что не удалось встретить на вокзале, – незаметно подкрался коллега из столичного ведомства. – Поздно сообщили, а по Москве даже на служебном транспорте быстро не получается. Разрешите представиться, лейтенант госбезопасности Прокофьев.

– Здравствуйте, лейтенант. Что же на даче известного банкира делал Ленин?

– Вам уже известно про банкира? Похвально. На самом деле нас интересует совсем иное здание неподалеку – видите, на пригорке виднеется деревянный двухэтажный особняк? Там и живут родственники человека, которым вы интересуетесь. Троюродным дядей приходится, по всей видимости.

Чекисты подошли поближе к крепко сбитому забору особняка семейства Троекуровых. На двадцати пяти сотках раскинулся густо посаженный фруктовый сад, на яблонях которого красовались краснощекие крупные плоды. Опавшие листья оголили стволы деревьев, кустарников, и деревянный особняк, построенный в старом русском стиле с множеством открытых террас, на которых, надо полагать, хозяева распивали чаи в хорошую погоду, открылся во всей красе.

Гости отворили калитку, залаяла собака, из-за оконной занавески тут же выглянула немолодая женщина и спряталась. Через минуту на крыльце показался хозяин в кирзовых сапогах.

– Товарищ Троекуров? – поинтересовался Прокофьев, продемонстрировав служебное удостоверение. – Иван Аркадьевич, товарищ к вам из Минска прибыл, у него к вам несколько вопросов.

– Проходите, коли так, в дом, – холодно отреагировал Троекуров.

В доме пахло пирогами, недавно вымытым полом и натопленной печью. У парадной двери Турович аккуратно снял ботинки, изрядно испачканные лесными тропами, спрятал обнаруженную только что дырку на носке и осторожно прошел в гостиную. Хозяин молча указал на стулья посреди комнаты у покрытого белоснежной скатертью круглого стола.

– Чаю?

– Не откажусь, спасибо! – Турович попытался навести контакт с Троекуровым.

– Мила, будь добра, принеси гостям чаю, – властно скомандовал Иван Аркадьевич.

Через несколько минут молчания женщина с гладко зачесанными волосами поставила на стол поднос с красными в белый горошек чайными чашками, заварник и розетку с вареньем.

Троекуров благодарно кивнул помощнице и прервал молчание:

– Так что же вас интересует?

– Нас интересует, Иван Аркадьевич, бывал ли здесь ваш родственник Бородин Марк Наумович.

– Конечно, с малолетства, чуть ли не каждое лето. А что такое?

– В последнее время давно ли бывал и как часто?

– И в последнее время навещал… А что такое?

– Мог ли он случайно или специально оставить здесь какие-то деньги, драгоценности?..

– Знаете, молодой человек, я пенсионер союзного значения, у меня большая пенсия, кроме того, пишу мемуары, публикуюсь, у меня солидные гонорары, – начал терять терпение Троекуров, – можете мне сказать, что случилось?

– Дело в том, что Марк Наумович арестован, ему предъявлено обвинение в организации хищения социалистической собственности в особо крупных размерах – в целом он с подельниками похитил у государства около миллиона рублей, всем им грозит высшая мера наказания.

– Господи, – растерялся Троекуров.

– Может быть, вспомните, оставлял ли Бородин какие-либо тайники здесь на участке или в доме? Помогая следствию, вы можете спасти ему жизнь.

– Нет, уважаемый, ничем, к сожалению, я вам не помогу, поскольку ничего Марк у нас не прятал. Я бы очень хотел помочь следствию, но, боюсь, не по адресу вы обратились. Марк никогда не брал чужого, разве что в детстве, когда ему было лет десять, однажды залез к соседям за яблоками, его поймали и не пристыдили, наоборот, угостили яблоками и чаем с вареньем. Насколько я помню, он на всю жизнь запомнил урок, что воровство, как и любое преступление, должно быть наказано.

– Что ж это за наказание – чай с вареньем?

– Если человек совестливый, ему стыдно станет за свой проступок, будет переживать, тем самым искупая вину. Уж коль люди вместо упреков к нему со всем уважением, то, поверьте, стыд проявится молниеносно.

– Уверены, что на вашем участке нет тайников? – прервал философию Троекурова Турович.

– Абсолютно, впрочем, вы можете привезти ордер на обыск и проверить. Но я вас уверяю, потратите зря время. Марк никогда ничем подобным не стал бы заниматься. Это какая-то ошибка.

– Время покажет, кто ошибается. Что ж, не будем вас утомлять.

Турович поблагодарил за чай и удалился первым, не желая, чтобы кто-то заметил дырку на носке.

Некоторое время в шумном вагоне он размышлял над тем, как можно заставить Бородина сдать награбленное, но,