и отзывом, оба стали «прогуливаться».

— Я получил задание связать вашу группу с советским военным командованием, — сказал связной.

— Вы знаете русский язык?

— Лучше, чем венгерский. Мы должны разработать план освобождения города. В соответствии с этим планом будут задействованы все группы Сопротивления. Для сохранения конспирации группы пока не будут иметь связи друг с другом.

Великан (так про себя прозвал Хамош нового связного) говорил простуженным голосом и время от времени поглаживал свои густые черные усы. Было в этом человеке что-то такое, что настораживало: то ли чересчур большая уверенность в себе, то ли пренебрежительная улыбка, то ли слишком сухой тон, которым он передавал указания свыше. Одним словом, Хамошу он почему-то не нравился.

— Не буду распространяться о деталях, — продолжал связной, — но замечу, что, если фронт здесь будет прорван, судьба Будапешта будет предрешена. Операция наша — назовем ее условно «Молот» — настолько важна, что возложить всю ответственность за ее проведение на одного человека нельзя. Именно поэтому создан комитет, возглавляемый Коларом, которому и поручено тщательно разработать операцию. Когда план будет готов, я передам его советскому командованию. Вашей группе надлежит определить место и время перехода линии фронта советскими подразделениями. — Он замолк. Потом, улыбнувшись своей пренебрежительной улыбкой, продолжал: — Ясно? Или есть какие-нибудь вопросы? Нет. Тогда успешной вам работы, товарищи. — Пожав руку Хамошу, он добавил: — Меня можете называть Тевишем.

Натянув шляпу на глаза и заложив руки за спину, он медленно пошел по дорожке.

Пошел сильный снег. Хамош шел погруженный в мысли о только что состоявшемся разговоре. Когда он дошел до угла, перед ним, словно из-под земли, вырос жандарм.

— Ваши документы, господин унтер.

Хамош козырнул и протянул документы. Жандарм внимательно просмотрел документы и положил их себе в карман.

— Пройдемте со мной, там разберемся!

За углом под присмотром другого жандарма собралось человек десять солдат и гражданских, которых тоже задержали.

— Давно здесь стоите? — спросил Хамош, пристраиваясь в хвост колонны.

— Я торчу здесь с полудня.

— Прекратить болтовню! — прикрикнул на них жандарм.

«Только этого мне и не хватало, — подумал Хамош с досадой. — Какой же я олух! Сам вошел в клетку. Ведь еще вчера было известно, что старые документы объявлены недействительными. Я ведь говорил Ситашу, чтобы он выдал нам новые, сегодня даже говорил».

Снег пошел еще сильнее. Стемнело.

— Равняйсь! Смирно! Пойдем в казарму! Кто попытается бежать, будем стрелять без предупреждения! — прорычал унтер-офицер. — Шагом марш!

Хамош внимательно следил за охраной. Унтер-офицер вместе с другим унтером шел впереди колонны. Замыкал шествие нилашист с автоматом. В этот момент они проходили мимо домов. Калитка одного из домов оказалась открытой.

Поравнявшись с калиткой, Хамош быстро нырнул в нее и спрятался за дверь. Охранник, шагавший сзади, не заметил его исчезновения, а из задержанных никто не проронил ни слова.

Когда колонна удалилась на почтительное расстояние, Хамош осторожно выглянул на улицу. Никого.

— Фу-ты! — с облегчением выдохнул Хамош и быстро зашагал в противоположном направлении.

Последующие дни прошли в работе. В первую очередь нужно было разыскать Колара, который очень часто менял свое местонахождение, и уже через него связаться с надежными товарищами, хорошо знающими город. А тем временем специальная группа разрабатывала план операции. Члены этой группы работали на квартире у Пали Репце, который еще летом переселился в Маргитварош, потому что дом в Шорокшарах разбомбило. Здесь же его почти никто не знал. На время, когда группа собиралась вместе, Репце отсылал детишек к тетке, а жена шла к соседям. Сам же Репце забирался на чердак и оттуда следил за окрестностями.

Планом предусматривалось на рассвете перед рождеством подготовить проход для советских частей на участке от холма Менеши до берега Дуная. На этом участке действовала рота гитлеровцев, усиленная танками и артиллерией. В ночь перед операцией артиллерийская батарея должна была занять огневую позицию на холме и оттуда открыть огонь по немецким танкам и артиллерийским позициям. А в это же самое время группа Хамоша во взаимодействии с другими вооруженными группами коммунистов, действующими в городе, разделится на две группы. Одна группа займет школу и перережет путь, по которому гитлеровцы могут получить подкрепление, другая же нападет на фашистов с тыла.

Решающую роль в проведении операции будут играть два человека: унтер-офицер с артиллерийской батареи Бодолаи и Тевиш. Группе Хамоша совершенно случайно удалось установить связь с Бодолаи, у которого на батарее служил хороший товарищ Ситаша. Через этого-то молодого артиллериста Хамошу и удалось связаться с Бодолаи, который уже побывал на Восточном фронте и не скрывал своих симпатий к русским.

Франци Бордаш встретился с Бодолаи на квартире у Ситаша.

— Сейчас уже все видят, что война проиграна, — сказал Франци. — Будапешт не сегодня-завтра будет полностью окружен советскими войсками, и никому не удастся вырваться из этого котла.

— Это уж точно, — согласился Бодолаи.

— Я говорю сейчас с вами как представитель одной из групп Сопротивления. Скажите мне честно и откровенно, согласитесь ли вы со своей батареей открыть огонь по гитлеровцам или…

Унтер-офицер задумался. У него было красивое лицо с маленькими коротко подстриженными усиками.

Франци интуитивно чувствовал, что, если этот человек пообещает что-то, на него вполне можно положиться.

— Можете на меня рассчитывать, — поразмыслив, ответил унтер-офицер. — На батарее у меня есть несколько надежных солдат, а остальные не осмелятся не выполнить мой приказ. Вся загвоздка будет в командире батареи, господине лейтенанте Гулачи, который, как пес, предан фашистам и нилашистам.

— Мы его знаем, — заявил Франци. — О нем не беспокойтесь. Когда нужно будет действовать, он нам уже ничем не сможет помешать.

Готовый экземпляр плана операции был передан Тевишу, которого Бодолаи провел на участок «ничейной» земли.

Прежде чем двинуться в путь, Тевиш несколько раз прочел сообщение, разобрался в схеме местности, после чего и то и другое отдал Франци.

— Еще не хватало, чтобы эта бумага попала в руки врага. Я и так все запомнил.

— Ты это серьезно?

— У меня очень хорошая зрительная память. Могу сейчас слово в слово пересказать все, что здесь написано.

Через два дня Тевиш должен был вернуться с ответом советского командования и на этом же месте сообщить все Франци.

И действительно, через два дня в условленное время Тевиш перешел линию фронта и оказался на «ничейной» земле. Последние несколько сот метров он прополз по-пластунски. Несмотря на маленький рост, Тевиш был очень сильным и полз быстро. Это был опытный и закаленный товарищ, побывавший не в одной тюрьме. Мужества ему не занимать, однако и для него переход линии фронта, да еще дважды, был делом нелегким.

Но все обошлось благополучно, и через несколько минут