значит, капитан Каппель с боями идет на Казань! Сидеть в этой дыре больше невозможно. Нужно пробираться в Казань. Михеич только головой качал, но он знал, что никакая сила не сможет удержать нас от этого шага. В эту же ночь мы решили перейти на другую сторону Волги. Михеич заявил, что он идет с нами, и все наши уговоры и доводы не привели ни к чему, он с улыбкой сказал:

— Ну, куда же вы годны без меня с вашей горячкой, переловят и передавят вас, как цыплят, и только — ведь надо дорогу знать, надо лодку достать. Лодку я могу достать у Васятки. Кроме того, я имею еще одного хорошего приятеля-рыбака на той стороне, у него-то мы и сможем остановиться. Осмотримся, затем подадимся в город, но не все сразу, а поодиночке. Там я тоже имею друга, он нас скроет до поры до времени.

Мы не могли ничего возразить этому разумному, смекалистому человеку.

Наступила ночь, Михеич пошел первым к Васятке, а мы, собрав все, что у нас было съестного, а также наши наганы, патроны и гранаты (винтовки мы отнесли в глубину пещеры и оставили там), последовали за Михеичем. Так как я знал дорогу к Васятке, то шел головным. Когда мы подошли почти к дому Васятки, Михеич уже ждал нас с лодкой. Мы благополучно переправились через Волгу. Высадились, как нам показалось, на каком-то островке, лодку вытащили на берег и спрятали в кустах. Михеич пошел на разведку к своему другу, а мы остались «кормить комаров». Ох и много же их, проклятущих! Михеич вернулся, и мы пошли к его другу-рыбаку, по имени Николай. Встретились, поздоровались. С первого взгляда он мне не понравился. Узкие, бегающие глаза, рябой, голос какой-то хриплый, неприятный. Мы быстро закусили, выпили по чарке водки и легли спать. Рыбачья хата Николая была меньше, чем у Михеича, но отличалась тем, что была очень грязной, в то время как у Михеича все было на своих местах и была идеальная чистота. Двоим из нас пришлось спать на кровати, а мне, по жребию, пришлось лечь на полу. Михеич же после того, как мы закусили, сразу пошел в город, чтобы узнать, можно ли нам туда пробраться незамеченными. Николай сказал, что он пойдет спать на сеновал, как обычно. Мы, как только улеглись, сразу заснули. Вскорости меня разбудили комары, и, как я ни старался укрыться, через секунду они находили где-то дырочку и опять начиналось их дурацкое жужжание, затем укус. Не вытерпев, я встал и решил пойти к Николаю на сеновал. Поднявшись туда, я не нашел Николая, он исчез. Не застав его, я заподозрил нехорошее. Немедля вернулся в хату и разбудил моих друзей, сказав им, что наш хозяин исчез и у меня какое-то предчувствие чего-то нехорошего: мне кажется, что он предаст нас.

Мы вышли на двор, забрав с собой все наше оружие, но, к сожалению, мы запоздали на несколько минут, так как прямо на нас бежали 5–6 человек с криком: «Вот они — белобандиты, лови их, бей их!» Недалеко от хаты был лес, я крикнул друзьям: «Бегите к лесу и ждите меня там!» — а сам нырнул в стог сена, стоявший почти у самой хаты, и залег там. Уже начинал брезжить рассвет, поэтому, лежа на земле, я ясно видел силуэты бегущих, орущих, стреляющих на ходу бандитов. Я выжидал, когда они подбегут ближе и будут больше в куче, и держал наготове гранату. Когда они были довольно близко от меня, я с силой бросил гранату и опрометью побежал вслед за моими друзьями. Граната сделала свое дело. Преследование прекратилось, оставшиеся в живых бежали в противоположном направлении, очевидно за помощью. Мы вошли в густой лес и стали забираться дальше в чащу, дабы не так легко было напасть на наши следы. Мы шли довольно долго. Выйдя на небольшую полянку, решили отдохнуть и обсудить создавшееся положение. Первая наша мысль была о Михеиче. Как сообщить ему, что произошло? Также мы не могли понять, кто был Николай и его «приятели», ведь Михеич знал его как хорошего человека.

Неожиданно с противоположной стороны поляны показались какие-то фигуры. Они направлялись в нашу сторону, но, благодаря тому что мы полулежали на земле, они нас еще не заметили. Оказалось, впереди всех шел Николай с винтовкой наперевес; мы больше узнали его по голосу, так как расстояние не позволяло точно видеть его лицо, причем он все время оборачивался и, ругаясь, подгонял отстающих. Теперь их было не 5–6, а сколько точно, мы не могли определить, но большая группа. Мы решили тихо отойти глубже в лес, не принимая боя, но Сережа не выдержал, узнав Николая. Он дважды выстрелил в него из нагана, и тот, как-то подпрыгнув, как бы стараясь ухватиться за куст, свалился на землю. Пули засвистали в нашем направлении. Я бросил гранату в наших преследователей, и мы побежали. Увы, и впереди нас мы услышали громкие разговоры. Пропали, мы окружены, но будем драться до последней пули, вернее, последняя пуля для себя, но живыми сдаваться не будем. Вдруг совсем близко кто-то закричал: «Если большевики, бросайте оружие, руки вверх! Если наши, бегите к нам!» Мы как оголтелые закричали: «Свои, свои…» — и побежали на голос. Кто они, эти свои? Не все ли равно, лишь бы не большевики! Подбежали к груде сваленных деревьев. Тот же голос скомандовал: «Ложись и не поднимай головы, поднимешься — убьем». Мы залегли, нас стало охватывать беспокойство. Свои, а лица своего не показывают! На всякий случай вытягиваю осторожно гранату. Мы видели, как через поваленные деревья кто-то перепрыгивает и все бегут в том направлении, откуда мы прибежали. Поднять головы боимся, чувствуем, что около нас есть охрана. Через некоторое время вдали раздалось «Ура!» — и все стихло. Один из наших охранников приказал: встать! Мы поднялись… на нас серьезно смотрел мальчик лет 15–16. Увидев его, мы еле сдерживали смех: взрослых, да еще и офицеров, мальчонка заставил лежать!! Он подошел к нам и очень вежливо извинился за такой грубый прием, но они не могли иначе поступить.

— Вы офицеры, в каких чинах?

Мы сказали, что поручик, капитан и подполковник.

— Это хорошо, наш отряд увеличится на трех человек.

Мальчик сказал, что он кадет Симбирского корпуса, а командир — Георгий Кузьмич Ватягин. Мы слышали от Михеича о грозе большевиков поручике Ватягине. Мальчик сказал, что командир вернется лишь тогда, когда последний из преследовавшей нас группы будет убит.