– Я как-то раз проехался на стартере, – вспомнил Толстяк. – Работал на Восьмерке и у меня вышел из строя ходовой рычаг. И я вел ее по дороге добрые три четверти мили с выключенным дизелем. Только приходилось каждую сотню ярдов останавливаться, чтобы она немного охладилась.

Деннис не без сарказма заметил:

– Сдается, Семерка сильно невзлюбила нашего пуэрторикашку. Первая попытка прикончить его не удалась, так она наизнанку вывернулась, только чтобы вернуться и закончить дело.

Эл Ноуэлз странно захихикал.

Том встал, покачал головой и прошел между ящиков к импровизированному госпиталю, который устроили для Риверы.

Мерцал слабый свет, Ривера лежал очень тихо с закрытыми глазами. Том наклонился, стоя в дверях – проеме, вырезанном в стене ящика – и наблюдал за ним с минуту. За спиной слышались голоса бригады. Ночь стояла тихая и безветренная. Лицо Риверы приобрело тот особый оттенок, которым отличается оливковая кожа, когда становится обескровленной. Том взглянул на грудь раненого и на мгновение ему показалось, что он не различает никакого движения. В страхе он приблизился и склонился над пуэрториканцем, положив руку ему на сердце. Ривера пошевелился, глаза открылись, и он с хрипом выдохнул воздух, скопившийся в легких.

– Том!.. Том!.. – позвал он слабым голосом.

– О’кей, парень… Que pase?

– Она возвращается, Том!

– Кто?

– El de Siete.

Дейзи Этта…

– Больше она не вернется, парень. Ты уже вне опасности. Держи хвост трубой!

Темные глубокие глаза Риверы уставились на него без всякого выражения. Том шагнул назад, а глаза продолжали смотреть в ту же точку. Они ничего не видели.

– Спи, – шепнул Том.

Глаза немедленно закрылись.

КЕЛЛИ ГОВОРИЛ, ЧТО НОРМАЛЬНЫЕ люди не получают травм на строительных работах, для этого нужно быть круглым идиотом.

– И почти что всегда нельзя понять, кто идиот, пока он не пострадает.

– Идиотом может быть парнишка, но уж никак не опытный оператор, – сказал Деннис елейным голосом. – А уж это, согласитесь, глупость – доверить мальчишке-механику рабочую машину.

– Я уже слышал, как ты пел эту песенку раньше, – спокойно сказал Пиблз. – Терпеть не могу указывать на что-нибудь подобное человеку, потому что нехорошо сравнивать. Но я с этим Риверой долгое время проработал, и могу сказать, что пуэрториканец не хуже, а чертовски лучше многих отличных парней. А что касается тебя, Деннис, то ты, конечно, хорош на катке, но на бульдозере Ривера даст тебе сто очков вперед. В этом смысле, ты рядом с ним – всего лишь обыкновенный счетовод.

Деннис приподнялся и пробормотал что-то непристойное. Посмотрел на Эла Ноуэлза в поисках поддержки – и получил ее. Провел взгляд дальше по кругу – но больше ничего не добился. Пиблз отклонился назад, покуривая трубку и исподлобья глядел на него. Деннис сдался, перейдя к другой тактике.

– Ну, так и что это доказывает? Чем он лучше, тем меньше у него причин, чтобы слететь с седла и покалечиться.

– Что-то мне не очень понятно… – сказал Толстяк. – Неприятно допускать, но…

Том появился из-за ящиков, шагая, как лунатик. Он остановился в тени, так что яркий свет фонаря скрывал его от Денниса. А Деннис, не подозревая, что Том все слышит, продолжал болтать.

– Тут действительно не все понятно. Этот пуэрториканец – чертовски вспыльчивый парень. Ну, я к тому, что если Том что-нибудь сказал, а ему это пришлось не по нраву, так он бы, наверняка, попытался ткнуть Тома ножом в спину. Все пуэрториканцы так делают, уж вы-то это знаете. А Том тоже не из слабаков… Они начали драться, ну и все такое. И Том мог устроить все это происшествие, чтобы скрыть собственные следы. Потом направил бульдозер туда, где оставил избитого Риверу и пошел за нами… – Голос Денниса дрогнул, когда он увидел перед собой искаженное от гнева лицо Тома. Деннис умолк.

Здоровой рукой Том сгреб оператора за воротник, приподнял и потряс в воздухе, точно пустой джутовый мешок.

– Скунс вонючий, – проревел он. – Давно следовало спустить на тебя стрелу крана. – Он поставил Денниса на ноги и приложился к его лицу тыльной стороной ладони. Деннис скорее сполз вниз, чем упал.

– Ой, Том, да я просто так болтал. Шутил просто. Том, я ведь ничего…

– Подлец, – рявкнул Том, делая шаг вперед и занося ногу в тяжелом техасском сапоге.

Пиблз вскрикнул:

– Том!

Нога Тома опустилась на землю.

– Убирайся! – заорал Том. – Чтобы я тебя больше не видел!

Деннис убрался. Эл Ноуэлз сказал маловразумительно:

– Ну, Том. Ты же не можешь…

– Ты, горох пучеглазый! – резким и напряженным голосом произнес Том. – Пошел вон вместе со своим сиамским близнецом!

– О’кей. О’кей, – лицо у Эла побелело и он исчез в темноте вслед за Деннисом.

– Чокнутые, – сказал Толстяк. – Я пошел спать.

Он извлек из грузового ящика спальный мешок с сеткой от москитов и без единого слова удалился. Гаррис и Келли, до того вскочившие на ноги, снова уселись. Старина Пиблз не двинулся с места.

Том стоял, вглядываясь в темноту, руки вдоль тела, кулаки сжаты.

– Сел бы ты, – мягко попросил Пиблз. Том повернулся и уставился на него. – Да садись ты. Ну могу же я сменить повязку, когда ты стоишь. – Он указал на локоть Тома. Повязка была красная от крови, ткань во многих местах разошлась. Когда Том вышел из себя, он непроизвольно напряг мускулы – и бинты не выдержали. Том сел.

– Кстати, об идиотизме, – спокойно сказал Гаррис, когда Пиблз приступил к перевязке. – Я как раз хотел сказать, что побил все рекорды. Я сделал самую большую глупость, которую только можно сделать на машине. И никто меня не переплюнет.

– Ну, я тебя точно уже переплюнул, – возразил Келли. – Работал однажды на экскаваторе-драглайне. Врубил двигатель и начал поднимать стрелу. А стрела там – восемьдесят пять футов. Машина стояла на деревянном помосте посреди болота. Тут слышу – барахлит мотор, думаю, посмотрю по быстрому, слез, и в забывчивости провозился дольше, чем собирался. А стрела-то продолжала подниматься. Задралась вверх – и прямо на кабину. Толчок получился неслабый – помост развалился, и экскаватор медленно, но верно, заполз задом в болото. Один ковш торчит. – Келли захохотал. – Ну и видок был, скажу я вам.

– А я все-таки считаю, что еще большую глупость сделал, – заявил Гаррис. – Я тогда на реке работал, расширял канал. Мы с ребятами три дня гуляли, а после я вернулся на работу. Ром еще из меня не выветрился. Залез я на бульдозер и стал обрабатывать площадку на краю двадцатифутового обрыва. А внизу там громадное дерево росло, пекан, и в аккурат параллельно обрыву торчала толстенная ветка. Ну и я совсем уж по-дурацки решил, что мне прямо-таки необходимо ее сломать. Заехал одной гусеницей на ветку, другая – на краю обрыва, и поехал себе. На полпути ветка стала прогибаться, тут я и подумал, а что будет, если она действительно сломается. И она-таки, в то же мгновение, сломалась. А вы же знаете, что за дерево пекан – если уж ломается, так сразу и сполна. Ну так мы и оказались под водой на глубине в тридцать футов – я и моя машина. Уж и не помню, как я из нее выбрался. Когда она прекратила пускать пузыри, я нырнул, чтобы посмотреть, как она там. Я все еще в воде плескался, когда босс подошел. Захотел, видите ли, знать, что случилось. А я ору: «Ты погляди, вода ведь все еще бурлит, она, похоже, там все еще работает!» Он губы сжал и зацыкал. Ох, уж каких он только слов мне не наговорил!